СМИ: Ребенку, пострадавшему при обстреле донецкой школы, врачи пришили оторванную взрывом ногу. Газета «Факты и комментарии»
Предлагаем вашему вниманию статью журналистки Ирины Копровской в газете "Факты и комментарии", опубликованную 14 ноября. Автор пообщалась с родителями пострадавших детей. Репортаж впечатляет.
Четверых ребят, получивших тяжелые осколочные ранения, на днях выписали из реанимации
5 ноября на стадионе возле донецкой школы разорвался снаряд. В это время там играли в футбол подростки и несколько взрослых парней. Восьмиклассник Даниил Кузнецов и 18-летний выпускник школы Андрей Елисеев погибли на месте. Четверо раненых были госпитализированы в реанимацию Донецкой областной травматологической больницы.
Эксперты установили, что ракету выпустили с территории Макеевки, которую контролируют боевики. По этому случаю СБУ открыла уголовное производство. Тем временем российские СМИ обвиняют в трагедии украинских артиллеристов.
Донецкая средняя общеобразовательная школа № 63 известна тем, что в ней учился Ринат Ахметов. В прошлом году на средства миллиардера был построен новый корпус учебного заведения и футбольная площадка рядом с ним. В этом году занятия в школе не проводились. В связи с активными военными действиями (поблизости расположен донецкий аэропорт, за который идут жестокие бои) ввели дистанционное обучение: родители получали от учителей домашнее задание и дети выполняли его дома.
— Пятого числа наш микрорайон так обстреливали, что было слышно на другом конце города, — говорит Александр Сафонов, отец самого младшего из пострадавших ребят 11-летнего Кирилла. — Я работаю водителем троллейбуса. Ехал по своему маршруту и думал: «Где это так бухает?» Дело в том, что раньше по нашему поселку не стреляли. Обычно снаряды пролетают над нами в сторону аэропорта. Мы уже привыкли к постоянному свисту и не прячемся по подвалам.
На днях сына выписали из реанимации, и я впервые после случившегося смог поговорить с ним. Кирилл рассказал, что он пережил. Утром мы с женой ушли на работу, сын остался дома. «Днем стреляли, а потом стало тихо, — объяснил Кирилл. — Ко мне пришли друзья и позвали на стадион». Мой сын дружит с ребятами постарше, те живут по соседству, вместе гоняют мяч. До начала войны Кирилл играл в юношеской футбольной команде «Оранжевые шнурки». Но потом тренер уехал, а ключи от калитки (футбольная площадка ограждена металлической сеткой) оставил парню по имени Алексей. Взрослые и школьники тайком, чтобы не узнали учителя и родители, ходили на площадку и там играли в футбол.
«Ну, мы пришли, сняли курточки, — рассказывал сын. — Только собрались играть, как вдруг над головами пронеслись первые два снаряда. Звук был такой сильный, как в фильмах про войну. Все побежали к выходу с поля, и тут третий снаряд взорвался рядом со школой. Мы упали на землю. Я сделал так, как ты учил: закрыл уши и открыл рот, чтобы не пострадали барабанные перепонки. Затихло. Я поднялся, чтобы взять свою курточку. И все — темнота. Когда очнулся, почувствовал, что у меня мокрые ноги. Встал, смотрю, а кровь в ботинках аж хлюпает. Я пошел по тропинке к Дому культуры строителей имени Шевченко (он расположен рядом с футбольной площадкой. — Авт.). Шел, шел, а потом упал — сил не было совсем. Лежал на земле и думал: «Не хочу умирать, хочу жить, я еще молодой…»
Мои сослуживцы рассказывали, что по всем российским телеканалам показывали моего Кирилла и его друга, 21-летнего Алексея. Это он открывал калитку на футбольную площадку (удивительным образом российские журналисты оказались на месте буквально через несколько минут после трагедии. — Авт.). Оба окровавленные, в шоке. Но я лично этих кадров не видел. В тот же день разбомбили подстанцию, и в нашем поселке три дня не было света.
У Кирилла нет мобильного телефона, поэтому он не мог сообщить нам, что случилось. Люди подобрали сына в парке и занесли в Дом культуры. Кирилл продиктовал домашний номер телефона, а какой-то мужчина набрал его. Трубку взяла жена. «Это вы мама?» — спрашивают. Супруга растерялась: «Чья мама?» — «Быстро бегите в Дом культуры». Но когда жена туда пришла, Кирилла уже увезли в больницу.
Врачи сказали, что Кирилл остался в живых благодаря неизвестному парню. У сына была разорвана бедренная артерия. Этот парень очень грамотно наложил жгут и крепко держал его всю дорогу, пока Кирилла везли в больницу, чтобы не вытекла кровь. Водитель переживал, что не довезет мальчика. Слава Богу, успел. Хирурги извлекли из тела сына пять осколков, зашили поврежденную артерию. Я немного пожурил Кирилла за то, что он ослушался моего наказа: сидеть дома и никуда не ходить. Спросил: «Ты хоть понял, что папа был прав?» Он кивнул: «Теперь буду слушаться».
В одной палате с пятиклассником Кириллом Сафоновым лежал 16-летний Никита Архипов. Он выпускник той же 63-й школы, студент донецкого политехнического техникума. Никите взрывом оторвало ногу, но нейрохирурги сумели пришить ее.
— Вы знаете, что лекарства для раненых детей закупили сотрудники гуманитарного штаба Рината Ахметова? — не может сдержать слез мама Никиты Лариса. — Напишите, что я очень благодарна этим людям. Говорят, Ринат Ахметов болезненно воспринял известие о трагедии в его родной школе и пообещал, что не оставит нас в беде. В тот же день, как мальчики попали в больницу, представители его штаба связались со всеми родителями и сказали, что покроют расходы на операции детей и последующее лечение. Хоть за это душа не болит.
В ноге сына было много осколков. Как объяснил хирург, во время операции коленный сустав буквально рассыпался. Получается, теперь у моего ребенка нет коленки. Узнав об этом, сотрудники гуманитарного штаба успокоили: когда раны на ноге заживут, они помогут нам с коленным протезом. И постараются сделать так, чтобы Никита снова мог ходить. Но сможет ли?
Никита — мой приемный сын. Его мама умерла 12 лет назад. Когда я познакомилась с Юрой, папой Никиты, он показал мне фотографию сынишки. Глянула на снимок и сердце екнуло: это мой ребенок. «Привози малыша», — сказала Юре. И он привез. Мой родной сын Леша погодка Никиты. Мальчики сразу подружились. Леша сказал новому другу: «Твоя мама умерла. Теперь моя мама будет и твоей тоже». И Никита стал называть меня мамой. Потом приказал Леше: «А ты моего папу тоже называй папой!»
Этой весной муж умер: саркома, сгорел за две недели. Никита осиротел, и я оформила над ним опеку. Как можно было иначе? По закону он мне приемный сын, а по сердцу — родной. К тому же Леша и Никита стали настоящими братьями — друг за дружку горой стоят. Вот и когда эта беда случилась, Леша, считай, спас Никиту.
Я как раз сдавала смену — работаю сварщиком в коммунальном предприятии. В начале пятого позвонил Никита: «Мама, мне ногу… оторвало. Лежу на стадионе возле школы». С разрешения директора я взяла трактор, и мы вместе с трактористом помчались к школе. Там я попросила тракториста вызывать скорую помощь, а сама — бегом на футбольное поле. Но оно огорожено сеткой, как пробраться внутрь? От шока ничего не соображала. Потом увидела дырку от взрыва и побежала к ней. На площадке лежали два мертвых мальчика. Рядом мой ребенок с оторванной ногой: она от коленки висела на лоскутке кожи.
Упала на землю, обняла Никиту. Смотрю, а он уже отходит. У меня на руках муж умер, я знаю, как это происходит. У сына побледнело лицо, заострились черты лица и взгляд стал такой спокойный. Я заголосила: «Сыночек, не оставляй меня! Я без тебя не выживу! Ты мне нужен!» Никита встрепенулся, взгляд изменился — стал злой, ожесточенный. Я прижала сына к себе и стала просить: «Живи, живи, пожалуйста!»
Тут прибежал тракторист и сказал, что медики боятся ехать в наш микрорайон. Услышав это, мой сын Леша убежал искать в городе карету скорой помощи. Он был с братом на стадионе, но не пострадал… И через несколько минут ему встретилась «скорая»! Она ехала в частный сектор. Там в дом попало два снаряда, мужчину завалило обломками. Леша с друзьями преградили машине с медиками дорогу и буквально заставили водителя приехать к нам. А мужчину, которого придавило обломками, доставили в больницу второй ходкой.
Пока мы ехали в «скорой», Никита держал меня за руку и спрашивал: «У меня нет ноги? Мама, скажи, ее нет?» Сын потерял много крови, и операция прошла тяжело. Врачи боролись за жизнь Никиты два дня. Только на третий реаниматолог сказал мне: «Он выкарабкался. Будет жить». От счастья я разрыдалась. Это просто чудо, что врачи пришили Никите ногу. Только коленки нет. Сын постоянно плачет: «Я инвалид, инвалид…»
Мой Никита — вундеркинд. У него прекрасная память, учится на «отлично». После техникума собирался в институт. Очень переживает за учебу: как теперь ходить на занятия? Позавчера признался мне: «Я выжил только потому, что ты очень просила… Там, на стадионе, мне было хорошо, как никогда раньше. Хотелось уйти туда, где светло. Но ты так плакала, что я не захотел тебя расстраивать. Сказал себе: «Надо еще пожить. Ради мамы».
Всех ребят уже выписали из реанимации. Самый старший, 21-летний Алексей, идет на поправку. Ему осколками посекло всю спину. Больше всего пострадали сироты: мой Никита и 17-летний Виталик. Его папа тоже умер, осталась только мама. Виталику разорвало пах, несколько осколков угодили в ногу. Хирурги провели сложную операцию. Говорят, все будет нормально.
Взрыв на стадионе стал сильнейшим потрясением для моего Леши. Вечером сын забаррикадировал окно: со стороны улицы закрыл его досками, а изнутри — мебелью. Кровать отодвинул подальше от окна. Но все равно не смог сомкнуть глаз. От пережитого стресса Леша не спал три дня подряд! Сейчас боится выходить на улицу. Это все страшно, жутко, бесчеловечно… Когда же эта проклятая война закончится?!
Погибших от взрыва Даниила Кузнецов и Андрея Елисеева похоронили в минувшую пятницу. Проводить ребят в последний путь пришли больше тысячи жителей Донецка.
— Это были страшные похороны, — говорит директор школы № 63 Людмила Дмитрук. — Организацией траурной церемонии занимались сотрудники гуманитарного штаба Рината Ахметова и администрация нашей школы. Сейчас в городе трудно что-либо купить: многие магазины и предприятия закрылись. Организация похорон — огромная проблема. Но сотрудники штаба уладили все вопросы. Штаб Ахметова закупил тысячу ярко-красных роз, и мы раздали их всем, кто пришел попрощаться с ребятами. Люди стояли на центральной площади поселка и держали в руках цветы. Розы выглядели как капли крови… Мы все плакали — от боли, от обиды, от страха за жизни наших близких.
Люди каждый день приносят на футбольное поле свежие цветы, зажигают там свечи. Я не знаю, кто и зачем направил ракету на наш стадион. Но постоянно мучаюсь вопросом: как можно стрелять в школу, в детей?
Автор - Ирина КОПРОВСКАЯ
