«Представьте картину: вокруг рвутся снаряды, а я стою на улице и консервирую огурцы», – мать 11 детей
У супругов Бойко из поселка Торецкое под Славянском одиннадцать детей: четверо родных и семеро приемных. Две старшие дочери уже создали свои семьи и живут отдельно. Сейчас на попечении мамы Альбины и папы Олега девять ребятишек: четырехлетний Тимур, восьмилетний Витя, девятилетний Андрюша, десятилетние Юля и Сережа, 12-летние Оля и Дима, 13-летние Саша и Наташа.
‒ История нашего детского дома семейного типа началась в 2008 году, ‒ рассказывает 44-летняя Альбина Бойко. ‒ Когда друзья усыновили троих сирот, я впервые так близко столкнулась с проблемой обездоленных, брошенных родителями деток. Помню, у малышей были обмороженные ручки и ножки, на стопах раны: дети долгое время ходили по улице без обуви. Через несколько месяцев после этого, зимой 2009 года, наша младшая дочь Юля заболела простудой, и мы оказались в детской больнице. В том же отделении лежал «отказник» Витя: в возрасте двух лет он весил всего семь килограммов и не умел ходить. Я сразу решила, что заберу малыша домой.
Поговорила с мужем, он меня поддержал. Пошли вместе в службу по делам детей, а там сообщают: у Вити есть пятилетний братик Дима, его содержат в приемнике-распределителе. Не раздумывая ни секунды, я ответила: «Мы берем этих деток». Первое время пришлось тяжело: мальчики с трудом привыкали к новым условиям. Если Витя видел кусок хлеба, тут же прятал его за пазуху… Для Димы наняли репетиторов, начали готовить его к школе. Невероятно: ребенок, которому врачи поставили диагноз «отставание в психическом развитии», стал учиться на «отлично», английский язык знал лучше всех в классе!
Через два года мне позвонили из службы по делам детей: «Из неблагополучной семьи забрали троих деток. Если не устроим в семью, они попадут в интернат». «Какой интернат? ‒ говорю. ‒ Мы их забираем!» Тогда Наташа училась в третьем классе, Оля во втором, а их братик Сережа в первом. Дети кое-как могли писать, а вот считать не умели. Не знали элементарных вещей. Помню, мы купили Сереже костюм, а он с удивлением стал дергать за пуговицы: «Это что?». Потом Наташа объяснила, что раньше из одежды у него были только штаны на резинке и футболки.
Мы снова наняли репетиторов и за год подтянули ребят так, что они стали одними из лучших учеников в классе. Эти дети очень легко вошли в нашу семью. На тот момент я только родила младшего сынишку Тимура, и Оля с Наташей помогали мне его нянчить. А Сережа никак не мог насытиться маминой лаской, все просил: «Мамочка, поцелуй меня еще один разик!»
В 2012 году случилась беда: у меня обнаружили рак. Я перенесла три операции, но метастазы продолжали поражать органы. Врачи сказали, что требуется дорогостоящее лечение. А где взять деньги? Мы с мужем были в отчаянии. Узнав об этом, глава нашей районной службы по делам детей обратилась в Фонд Рината Ахметова: он сильно помогал приемным семьям и детским домам семейного типа. Фонд полностью оплатил мое лечение, за что я ему очень признательна.
То, что я победила болезнь, можно назвать чудом. Со мной в палате лежало шесть женщин, в живых осталась только я. Как наши дети переживали! Звонили на мобильный и просили: «Мамочка, ты только не умирай! А то нас заберут в интернат». Потом муж рассказывал: все время, пока я находилась в больнице, он молился, и дети, глядя на него, тоже просили Бога «исцелить мамочку». Наверное, это меня и спасло. Говорят же, что Господь слышит детские молитвы.
Потом началась война. Мы с мужем были в Киеве на конференции по проблемам приемных семей. Тогда и услышали, что ДНР-овцы захватили Славянск. Помню, у меня подкосились ноги, схватила мужа за руку: «Надо домой, там дети…» Вы, наверное, слышали о горе Карачун? А наша гора — Торец ‒ следующая. У нас над головами практически непрерывно летали снаряды. Однажды сынок Тимур от страха так прижался к земле, что я с трудом его оторвала. С тех пор он ужас как боится громких звуков. Если где-то работают молотком, Тимур бежит ко мне: «Мама, это бомба?»
Обстрелы были такие, что мы боялись отпускать детей в школу. Думали: куда бы их вывезти? И тут позвонили из Штаба Ахметова: «Мы эвакуируем из зоны АТО многодетные семьи». Для Оли, Димы, Наташи, Вити и Сережи штаб прибрел путевки в детский оздоровительный лагерь, а Юля и Тимур остались с нами. Сотрудники штаба уговаривали нас уехать в Киев, где устроили временный приют для беженцев с детьми. Но мы отказались. Ведь Святогорск, где ребята отдыхали в лагере, находится в тридцати пяти километрах от нашего поселка. Зона боевых действий совсем рядом, мало ли что? Думали так: если, не дай Бог, в Святогорске начнут стрелять, мы с Олегом сядем в машину, заберем детей ‒ и все.
В общем, никуда мы не уехали и пробыли здесь все 84 дня под контролем ДНР. Теперь, вспоминая о том периоде, старшая дочь Женя говорит: «Мама, ты как будто знала, что случится, и все предусмотрела». В апреле 2014 года мы получили последние соцвыплаты (потом их заморозили, и люди несколько месяцев сидели без копейки), и я на все деньги закупила муку, сахар, подсолнечное масло, тушенку. «Будут соцвыплаты или нет, «белые»придут или «красные», а детей кормить нужно», ‒ объяснила мужу. В регионе уже началась смута: было понятно, что добром это не кончится.
Как только участились обстрелы, единственный на весь поселок продуктовый магазин закрылся. А тут столько людей из Славянска хлынуло! Мамочки, детки, старики… Все хотели кушать, а продуктов купить было негде. Тогда я начала печь хлеб и раздавать его переселенцам. Делилась всем, что у нас было: картошкой, крупами, домашней консервацией. Я понимала, что война и голод могут затянуться, и спешила заготовить побольше «закруток». Представьте картину: вокруг рвутся снаряды, а я стою на улице и консервирую огурцы…
Снаряды разрушили линию электропередач, и поселок остался без света. Тогда очень пригодился наш электрогенератор. До войны на Донбассе Фонд Рината Ахметова каждый год выделял для детских домов семейного типа крупную сумму (причем деньги давали не только на приемных деток, но и на родных). Золотые были времена: я покупала детям нарядную одежду, игрушки, компьютеры… Однажды из-за непогоды мы три дня просидели без света, и когда Фонд в очередной раз перечислил нам средства, я спросила: «А можно, мы электрогенератор купим?» «Конечно!» ‒ говорят. ‒ Тратьте деньги по своему усмотрению». Хватило и на хороший электрогенератор, и на красивую детскую стенку.
Когда пропал свет, оказалось, что электрогенератор есть только у нас. Люди со всей округи прибегали подзаряжать мобильные и узнавать новости. Правда, бензина уходило много, а купить его было негде. И тут на окраине поселка появился блокпост украинской армии. Мы с мужем поехали туда: «Мальчики, очень нужен бензин». «Сделаем!». Военнослужащие разных подразделений договаривались между собой, и к нам домой регулярно приезжала машина с топливом. В июле 2014 года, когда освободили Славянск, мы забрали детей из лагеря, по дороге купили огромный торт и поехали домой ‒ отмечать радостное событие.
Война пробудила в нас огромное желание помогать людям. И когда снова позвонили из службы по делам детей и сообщили, что два братика из Горловки нуждаются в семье, мы с мужем не смогли оставить сирот без нашей поддержки. До войны девятилетний Андрюша и 13-летний Саша жили в горловском интернате. Там их часто навещала тяжелобольная мама, но после первых обстрелов она пропала без вести. Потом Саша рассказывал мне, что воспитатели интерната разбежались, осталась только медсестра. Она водила детей в погреб и там они вместе пережидали бомбежки.
«Однажды приехали «дээнэровцы» и на машинах перевезли нас в большое бомбоубежище, ‒ рассказывал Саша. ‒ По дороге семеро ребят куда-то исчезли. Мы спрашивали, где они, но нам ничего не отвечали. Как-то раз был очень сильный обстрел, и тогда один дядька сказал другому: «Надо срочно передать детдомовских украинской стороне, а то их тут поубивает». Так Саша и Андрюша оказались в Красном Лимане, где десять месяцев прожили в центре психологической реабилитации.
Кстати, на днях позвонила психолог из Красного Лимана, стала расспрашивать, как поживают Саша и Андрюша. «Оба учатся хорошо, ‒ говорю. ‒ Саша занял призовые места на районной олимпиаде по биологии и географии». «Вы о ком сейчас говорите?» ‒ уточнила психолог. ‒ «О Саше». ‒ «Не может быть! ‒ воскликнула женщина. ‒ Он ведь совсем плохо учился». А через несколько месяцев жизни в любящей семье стал отличником!
Когда мы забирали мальчиков из Красного Лимана, на Саше была заношенная до дыр футболка и рваные резиновые шлепанцы. Поехали на базар, накупили ребятам джинсов, ярких рубашек, кроссовок. Андрюша отнесся к обновкам спокойно, а Саша аж расцвел от счастья. Приоделся ‒ другой человек! Я обняла его за плечи и говорю: «Мужчина должен быть не только ухоженным, но еще и умным. Давай будем подтягивать учебу». Нам с мужем не пришлось заставлять Сашу учиться. Он сам искал материалы в Интернете, писал рефераты, читал дополнительную литературу… Теперь не могу нарадоваться его успехам.
А ведь некоторые нас осуждали. Люди разные, сами знаете, и кое-кто бросал мне в лицо: «Как вы могли взять детей сепаратистов?» «Мне все равно, откуда ребенок ‒ с мирной или неподконтрольной территории, ‒ отвечала я. ‒ Дети всегда остаются детьми, и всем нужна семья».
Однажды сели все вместе обедать, а 13-летняя Наташа говорит: «Теперь у нас шесть мальчиков и три девочки. Мама-папа, давайте достроим дом и возьмем еще трех девочек, чтобы всех было поровну». Дело в том, что мы с мужем мечтаем откупить половину дома у другой семьи (она выехала в Крым). Если получится, возьмем еще деток. А если не получится… наверное, все равно возьмем.
Недавно у Наташи проявилась аллергия, и дочку госпитализировали в больницу. Прихожу ее проведать, а Наташа в слезах: «Мама, давай усыновим ребеночка! Он совсем маленький, и у него никого нет». Взяла меня за руку и привела в палату, где лежал полуторагодовалый Рома из детского дома. «Ваша дочь постоянно нянчится с Ромочкой, ‒ сообщили мне медсестры. ‒ Покупает ему сок и печенье». Я была рада это слышать: значит, моя дочь растет доброй, отзывчивой к чужой беде девочкой.
Пошла я к главврачу, стала расспрашивать о малыше. Оказалось, что в другом отделении больницы лежит трехлетняя Ромина сестричка. Их мама ушла с ДНР-овцами на неподконтрольную территорию, а детей оставила здесь. Из-за того, что мать числится в розыске, малыши не могут получить статус сироты. А без этого закон не позволяет брать их под опеку или усыновлять. К сожалению, в Донецкой области сейчас много таких, осиротевших из-за войны, детишек.
