Чтобы поставить на ноги девочку с Донбасса, немецкие врачи провели серию уникальных операций

В марте прошлого года «ФАКТЫ» рассказывали драматическую и в то же время невероятную историю Тани Чернобай. 19 января 2015 года во время артобстрела Углегорска (Донецкая область) один из снарядов установки залпового огня «Град» попал в частный дом, где находились трое детей. Семилетний Жора и его старший брат Рома погибли мгновенно. После взрыва дом полностью обрушился, поэтому восьмилетнюю Таню нашли не сразу. Когда же девочку обнаружили под обломками, то подумали, что она мертва. Но у Тани были сильные ангелы-хранители: девчушка не только выжила. Благодаря поддержке добрых людей и мастерству зарубежных нейрохирургов она встала на ноги.

«На месте дома — дымящаяся груда обломков. Ни одной стены не осталось!»

— В тот день дочка пряталась от обстрела в соседском подвале, — рассказывает мама девочки 33-летняя Ольга. — Я как раз отлучилась по делам, а тут начали стрелять. Таня сделала так, как я ее учила: замотала годовалую сестричку Настю в одеяло и побежала с ней к соседям. У них был глубокий подвал, там мы обычно пережидали бомбежки. Тем временем я, зная, что мои дети наверняка у соседей, прибежала туда. Соседка Инна объяснила: они все только что выбрались из подвала.

Я схватила Настю на руки, а Тане говорю: «Одевайся! Идем домой». Она давай проситься: «Можно, я еще немного посижу с Жориком и Ромой?» Дочка очень дружила с соседскими ребятами — семилетним Жорой и 16-летним Ромой, они ей были как родные братья. Рома был ответственным и присматривал за младшими. Инна тоже поддержала Таню: «А что ей одной дома делать? Жоре вчера передали новогодний сладкий подарок. Пусть попьют чай с конфетами. Ты тоже на чай оставайся». «Нет, — говорю. — Побегу. Надо Настю спать укладывать и в печку угля подбросить». А Тане велела долго не засиживаться: уроки были еще не сделаны. Инна пошла со мной: «А я чай у тебя попью».

— Пока Жора грел воду на кухне, я сидела в зале на диване, — вспоминает Таня. — Рома пошел в свою спальню. Вдруг — вспышка! В глазах побелело, в ушах клацнуло. Что-то подхватило меня (взрывная волна. — Авт.) и забросило на чердак. Я еще удивилась: а где потолок? Он же был еще секунду назад! Пролетая по воздуху, заметила разваливающуюся на куски крышу и падающий дымоход. Вокруг меня проносились пакеты с детской одеждой: вещи, из которых выросли Жорик и Рома, тетя Инна хранила на чердаке… Я упала и тут же начала проваливаться куда-то вниз. Все тело пекло. Подняла руку и стала кричать. Думала: если остался кто живой, меня найдут. Кричала-кричала, пока не поняла: у меня пропал голос, и я просто шевелю губами. А потом от боли потеряла сознание.

— Пока мы с Инной перешли к моему дому, прошло минуты три, — говорит Ольга. — Я успела снять обувь, поставила Настю на пол, чтобы раздеть ее, и тут как шарахнуло! Дом аж ходуном заходил. Мы упали на колени и поползли в комнату. Когда затихло, я вышла во двор, повернулась в сторону соседского дома, а его… нет! «Там же моя Таня!» — мелькнула мысль. Вбежала в дом: «Инна, закрывай Настю и побежали. Твоего дома нет!» Мы выскочили обе, раздетые, в домашних тапочках, на улицу и помчались. Прибегаем, а на месте дома — дымящаяся груда обломков. Ни одной стены не осталось! Рассыпались на единичные кирпичи. На них сверху лежали обломки шифера и доски с чердака.

Я бегала вокруг руин и кричала: «Таня! Жорик! Рома!» Пыталась оттащить доски и кирпичи, проваливалась в ямы, поднималась и снова тащила. Вдруг меня осенило: «Надо позвонить детям на мобильный!» Подбегаю к Инне: она стояла, опершись о сарай. Лицо зеленое и взгляд пустой, невидящий. «Звони сыновьям на телефоны, — тормошу ее. — У Ромы хороший аппарат: даже если стекло разбилось, все равно будет звонить. Чтобы я звук услышала и знала, где детей искать!» Но Инна даже не шелохнулась: была в полном оцепенении.

Тут сбежались соседи, бросились помогать. «Где разбирать?» — спрашивают. А я не могу определить, что где было. Входную дверь забросило к воротам, холодильник — на проезжую часть. Показываю на гору обломков: «Тут Таня сидела. Ей дали игрушку, гитару на кнопочках, и она на ней бренчала». Я же не знала, что Таню аж на чердак забросило! Хлопцы начали откидывать доски, шифер, кирпичи. Копались минут двадцать. Я не выдержала, подбежала с другого конца. Поднимаю первую доску, а под ней — моя Таня!

Дочкина голова была неестественно повернута набок, на шее зияла страшная рана. Таня не подавала признаков жизни. Я еще как глянула, что шея разорвана, подумала: «Голову оторвало, она просто висит на чем-то…». Двое ребят придерживали Таню, а двое других осторожно извлекали ее из-под завалов. Только достали, дочка вдруг открыла глаза и прошептала: «Ма-а-ама…»

Кто-то из соседей отнес дочку в наш дом, положил на диван. До взрыва у Тани были роскошные, до бедер, рыжие волосы, а теперь голову покрывал огромный ожог. Лицо, нос, губы — все обгорело. Синтетические кофточка и штанишки расплавились и «влились» в обгоревшую кожу. Потом врачи мне объяснили: именно огонь Таню… спас. Осколки снаряда вспороли ей живот и шею, посекли правую ногу, перерезав большие кровеносные сосуды. Но пламя словно запечатало раны, иначе дочка умерла бы от кровопотери еще до того, как мы ее нашли. Тане повезло, что взрывная волна забросила ее на чердак. Когда дом обрушился, ее засыпало не кирпичами, а только досками.

Роме осколок попал в голову. Он умер мгновенно. Его брата разорвало на куски. Наши соседи в одночасье лишились всего: дома, детей, смысла жизни…

Нас с Таней привезли в Дебальцево, но врачи, едва взглянув на дочку, сказали: «Мы ее не спасем». Я бросалась от одного медика к другому, падала перед ними на колени, плакала… Но они лишь опускали глаза. И тут случилось чудо: в Краматорск как раз приехали столичные волонтеры и от местных врачей узнали, что в соседнем городе умирает раненый ребенок. Под артобстрелом волонтеры примчались в Дебальцево и доставили нас в краматорскую больницу.

Местные хирурги буквально вытащили девочку с того света. Ей провели ряд операций: извлекли осколки, зашили раны, подсадили кожу на голову, руки, ноги, живот, спину (Таня получила ожоги третьей степени сорока процентов поверхности кожи). Сильнее всего пострадали ноги. На левой ампутировали большой палец. Правая нога обгорела так, что малоберцовую кость удалили вместе с прилегающими к ней тканями. От коленки до стопы у девочки осталась только одна косточка — большеберцовая. Чтобы она не усохла, ее прикрыли лоскутами кожи, взятыми с бедра левой ноги. После этого Таню перевезли в столичный ожоговый центр, где она перенесла еще несколько операций. Врачи констатировали: ходить Таня сможет только после длительного хирургического лечения.

— Все расходы на лечение дочки в Украине взял на себя штаб Рината Ахметова, — говорит Ольга. — Его сотрудники разыскали меня в краматорской больнице и сказали, чтобы о деньгах я не думала — это забота штаба. Только за первые три недели на медикаменты и перевязочные материалы для Тани истратили около 120 тысяч гривен. Помню, одна ампула заживляющего лекарства стоила 400 гривен. Весной прошлого года штаб отправил дочку в специализированный санаторий в Немирове.

Благодаря тому, что историю Тани Чернобай активно освещали украинские СМИ, к последующему лечению девочки подключились столичные волонтеры и несколько народных депутатов Украины. Они и организовали лечение в зарубежных клиниках. Сначала Таню доставили в Чехию, где ей провели лазерную чистку сосудов. Оперировать девочку чешские хирурги побоялись. Осколки «Града» и пламя полностью уничтожили ткани правой голени: кожу, артерии и мышцы. Пятки не было — торчала голая кость… Тогда волонтеры и депутаты обратились сразу в несколько клиник США. Однако американские хирурги ответили, что никогда не сталкивались с таким тяжелым случаем и не готовы экспериментировать.

«Тане предстоит еще одна операция: на пятку нужно пересадить жировые клетки из животика»

Воссоздать Танину голень рискнули только в одной из частных клиник Мюнхена. При этом немецкие нейрохирурги отказались от гонорара за свою работу! В течение трех месяцев девочка перенесла семь сложнейших операций и на днях вернулась в Украину. С момента нашей последней встречи прошло больше года, и, увидев Таню, я на несколько секунд потеряла дар речи. Девочка сильно изменилась: раньше на обожженной голове торчал короткий ежик, а теперь волосы отрасли до плеч. Таня поправилась, щечки порозовели, стала веселой и общительной. Рубцы от ожогов на лице и руках рассосались (их даже не видно!).

Но самое главное — девочка носилась по квартире так, что я не успевала за ней следить (на правой ножке она носит специальный ортез). «Подождите секундочку, — попросила Таня. — Сейчас найду свой телефон и все покажу. Я ведь после каждой операции делала снимки своей ноги». Проведя в больницах без малого полтора года, десятилетняя девочка стала экспертом в вопросах хирургии и сама рассказала мне, какие операции ей сделали в Германии.

— Хирурги взяли часть спинной мышцы и пересадили ее на мою голень, — обстоятельно объясняет Таня. — Со временем подсаженная мышца будет разрастаться, сказали врачи, и полностью заменит отсутствующую икроножную мышцу. Мне трижды пересаживали фрагменты кровеносных сосудов (центральной и боковой артерий) из левой ноги, вживляя их в подсаженную мышцу. Сосуды будут расти вместе с мышцей. Из-за того, что раньше кровь не поступала в травмированную часть ноги, я не чувствовала стопу. После операций чувствительность в стопе начала потихоньку возвращаться. Кроме того, мне удалили часть загноившейся кости (хорошо, что я вовремя приехала в Германию!) и поставили имплантат. А пересадив мышцу и сосуды, прикрыли их лоскутом кожи, взятой с левого бедра.

— Как мне объяснили, это была первая в мире серия операций по воссозданию костей и тканей голени, — говорит Ольга. — Дочка почти полтора года провела в лежачем положении или сидя в инвалидной коляске, поэтому ей пришлось заново учиться ходить. Первые дни передвигалась на костылях, от напряжения все тело дрожало… Потом, когда ей купили фиксирующий стопу ортез, она сразу начала бегать. Отправляя Таню в Украину, немецкие врачи сказали: «Ищите возможность поместить девочку в реабилитационный центр. Нужно интенсивно разрабатывать ногу несколько месяцев подряд. Нельзя терять ни дня. Иначе пересаженные мышцы и сосуды не разрастутся».

Через волонтера я снова обратилась за помощью в штаб Ахметова. «Мы уже несколько месяцев занимаемся программой реабилитации детей, раненных в ходе войны на Донбассе, — говорят. — А на днях срок подачи заявок продлили до первого июля. Нужно срочно? Не переживайте, все уладим». И ровно через сутки у меня на руках были билеты в запорожский санаторий «Великий Луг», где проводят реабилитацию раненых деток. После курса реабилитации в Украине мы снова полетим в Мюнхен: нейрохирурги возьмут с дочкиного животика жировые клетки и подсадят их на пятку, чтобы улучшить двигательную функцию ноги.

Получилось так, что я встретилась с Таней и ее мамой за два часа до того, как они отправились на поезде в Запорожье. Ольга как раз освобождала квартиру, которую для них снимали в Киеве волонтеры. Пока мы с Ольгой таскали сумки и чемоданы, Таня играла на детской площадке. Девочка каталась с горки, кружилась на карусели, потом собрала на лужайке букет полевых цветов и подарила его мне: «Возьмите на память. Это от всей души!» «А что твоя душа хочет больше всего?» — «Поскорее вернуться домой. Я очень соскучилась по бабушке, сестричке и одноклассникам».

ИСТОЧНИК