Невидимый фронт. Дети во время войны. БЛОГ Алены Лукъянчук, координатора психологов Гуманитарного штаба

Газета "Донецкие новости" опубликовала статью Алены Лукъянчук, клинического психолога, координатора психологической службы Гуманитарного штаба Рината Ахметова. Предлагаем вашему вниманию этот текст.

 

У моей бабушки был шкаф, в который она постоянно складывала свечи, соль, муку и спички, а еще всякие покрывала и простыни, новую одежду и алюминиевую посуду. Когда я была маленькой, он был. Когда я выросла, он все так же был. Набор за 20 лет не изменился - самое необходимое на случай… В этом месте бабушка терялась и объяснить уже не могла, какой должен быть случай. Но шкаф точно должен быть - и точка.

Моя бабушка родилась во время войны и пережила ее, а также послевоенный голод, и когда она о нем вспоминала, она на глазах превращалась в маленькую девочку, которая 60 лет назад стойко боролась за жизнь…

Кто-то недавно сказал, что дети мало понимают, все быстро забудут и станут только сильнее, ведь пережили же наши бабушки войну, и какую страну большую отстроили. В подобные моменты я вспоминаю шкаф своей бабушки и думаю, сколько таких шкафов и бабушек так и прожили свою жизнь с посттравматическим расстройством, даже не понимая этого.

Дети сегодня - это тот невидимый фронт, который мы проигрываем по всем статьям. Можно провести реформы, можно привлечь лучшие умы мира в страну, но нельзя будет вылечить наше будущее завтра, если оно страдает уже сегодня.

А что сегодня...

Девочка 7 лет провела две недели в подвале и, находясь в эвакуации, отказывается есть, прячет еду под кровать для младшей сестры, мама злится, девочка замыкается. Похудела на 5 кг. Сколько таких девочек точно, никто не знает.

Мальчишки задушили котенка, играя с ним. Другие мальчики втыкали иглы в ежа в уверенности, что ему не больно.

Мальчик после пережитого артобстрела перестал говорить, другой мальчик заикается, кто-то не спит. Десятки детей рисуют пожары и потопы. 

Сотни детей с эмоциональными и когнитивными, соматическими изменениями.

Это все - наше сегодня. Каким будет наше завтра?

Дети психологически совершенно не защищены в этой войне.

До 8 лет ребенок всецело зависим от родителя. Что говорит семья, делает семья, что правильно и хорошо - это все воспринимается ребенком через семью. Ребенок с родителем - это единый организм, который его питает физически и эмоционально. Все психические и умственные процессы развития происходят тогда, когда малыш физически цел и эмоционально любим. Все сложности большого мира ребенок воспринимает через семью. Что скажет папа - то и есть правда.

Страшный мир для ребенка или нет, также зависит от семьи. Если семья устойчивая в этом мире и дает достаточно эмоционального и физического ощущения поддержки и безопасности, то ребенок без особых страхов готов контактировать с внешним миром, чувствуя, что в случае любой опасности он «спрячется» в семье и там всегда защитят.

К примеру, если ребенок режет палец, он бежит к маме, чтобы она спасла. Если у ребенка появляются вопросы, он бежит к родителям за ответами, всем известная: «крошка сын к отцу пришел…»

А если семья сама испуганная, родители в тревоге, тогда ребенок неосознанно чувствует состояние родителей и перенимает их состояние как свое, сам того не понимая, и тогда он боится мира, других детей, проявлять себя, находиться одному, потому как семья не «спрячет и не защитит», она на это не способна.

Сегодняшняя война или не война, потому как понять, что именно происходит, четко обозначить не может никто, парализует тысячи взрослых, которых без ясного понимания, где свои, где чужие, где жить и как жить, оказываются полностью растерянными сами. Дать ребенку опору и объяснить что происходит, они не могут, потому как сами не понимают. Дети оказываются выброшенными за борт тонуть в этом кошмаре в одиночку.

Смерть, агрессия, страх за жизнь, голод, потеря любимого места, вещей, новые незнакомые люди, родительское отчаяние, постоянная тревога, безденежье, военная тематика, политические склоки, ненависть окружающих. Это вся та реальность, с которой не в состоянии справиться даже взрослый. Что уж говорить о ребенке. Он еще даже не умеет понимать, что такое страх и боль, но он точно понимает, что происходит что-то глобально ужасное, угрожающее жизни. Он видит, как справляются с этим родители или не справляются. И копирует их поведение или же ищет свое.

К примеру, если родители дезадаптированы и не в состоянии вести нормальную жизнь: готовить еду, делать с ребенком уроки, ходить на работу, то какую-то часть этих функций ребенок вынужден брать на себя, чтобы выжить.

Пятилетняя девочка на одной из баз для временного пребывания после занятий в детской группе ходила в столовую, чтобы принести маме обед в комнату, так как «мама все время плачет и не встает с кровати». Она носила ей завтрак, обед и ужин. А еще не шумела, не играла с другими детьми и ничего не просила. Какой смысл просить, когда никто не услышит. Она теперь за взрослую, она заботится о маме. Ей очень страшно. Она почти не спит, но понимать, что с ней происходит, она также не может. Психика еще не сформирована.

Трудность здесь в том, что рано или поздно мама сможет вернуться к нормальной жизни, у нее есть для этого опыт, а вот девочка уже нет. Она выросла и стала опорой, к детской жизни вернуть ее без посторонней помощи будет очень сложно. А дальше эта девочка без детства заблокирует свои переживания и эмоции и будет маленьким взрослым, который будет выживать, а не жить.

Если ребенок видел смерть и его жизнь была под угрозой, то этот страх, который ребенок еще не может толком пережить, потому как еще нет для этого психического механизма, вытеснится в соматические проявления или бессознательные кошмары по ночам.

Мальчик 7 лет обгрызает свои пальцы до крови, объяснить почему - не может.

Ребенок 8 лет не спит по ночам, ему снятся пожары, везде огонь, все горит и помощи ждать неоткуда...

Все эти проявления приводят к одному - ужасу перед миром. И чем меньше поддержки семьи, тем сильнее ужас. У ребенка нет психического механизма переживать подобное, его психика еще не сформирована до конца. И если ребенок оказывается в этот момент одиноким, если рядом нет близкого взрослого, который бы смог услышать и объяснить хотя бы частично ребенку, что вообще вокруг творится и кто сможет его спасти, то ужас накрывает его лавиной, и его он пронесет через всю свою жизнь в дальнейшем. Постоянно оглядываясь по сторонам и боясь.

Если родители срываются на ребенке, отталкивают его - «не до тебя сейчас», - механизм будет похожим, на маму ребенок злиться не может, он от нее зависит физически и эмоционально, поэтому свою злость он будет вымещать на ком-то другом - на животных, сверстниках.

Посттравматическое расстройство может быть не только видимым, в виде нарушений, поведения, сна или заметных эмоциональных реакций. Последствия травмы могут быть не сразу заметны. Пройдет время, дети подрастут, только ужас никуда не денется.

В будущем это может привести к совсем иному эффекту, чем «сила пережитого», совсем наоборот - поколение людей, которые боятся мира и ни на что не решаются, прячутся от него или же людей, которые рано поняли, что бороться с ужасом можно только силой, и если ребенок имел пример агрессивного поведения перед глазами, а вокруг война, то со своим страхом он будет справляться так же - оружием и кулаками. «Я стану сильным, чтобы никого не бояться». И в этот момент воин, родившийся внутри, начнет воевать, чтобы защитить себя и не думать о страхе. Воевать он будет уже не на войне, а с чем угодно и кем угодно.

Дети сегодня - это наше завтра, и в их сегодняшних глазах, полных ужаса и немого вопроса «что это?», можно увидеть наше будущее. И чем раньше мы это поймем и сможем помочь, тем меньше у нас будет шкафов с припасами и ужасом через 20 лет.

Алена Лукьянчук - клинический психолог, гештальт-терапевт, координатор психологической службы
при Гуманитарном штабе Рината Ахметоваa href="https://dnews.donetsk.ua/2014/11/14/27421.html">Источник</a>

<a href="https://dnews.donetsk.ua/2014/11/14/27421.html">Источник</a>