Алла Кирияк: «Основная причина отказа от ребенка – это неготовность новых родителей справиться с его проблемами»
07.03.2017
Почему случается так, что усыновители, приемные родители, опекуны отказываются от детей, которых они взяли в семью? Каковы причины таких решений? Что необходимо делать, чтобы предупредить такие случаи. Начальник Службы по делам детей Одесской облгосадминистрации Алла Кирияк поделилась с порталом «Сиротству – нет!» своими наблюдениями.
– Алла Ивановна, расскажите, пожалуйста, о том, какие вы наблюдаете причины отказов от усыновленных или приемных детей в своем регионе. Какие из них превалируют?
– Начну с позитивной тенденции. По итогам 2016 года по сравнению с предыдущим годом количество усыновленных детей в Одесской области увеличилось на 42 ребенка – это значительный рост. В 2015 году в нашем регионе было усыновлено 214 детей, а в 2016-м – 256 соответственно.
Случаев отказов наблюдается, к счастью, немного: в 2016-м у нас было четыре таких случая, это два процента от общего количества усыновленных. Случаи отмены усыновления чаще всего наблюдаются спустя полтора-два года после того, как ребенок взят в семью. Но бывает и спустя несколько лет, когда ребенок практически вырастает в семье, а проблемы возникают, когда он достигает подросткового возраста.
Рассматривая каждый случай отмены усыновления в суде, мы часто наблюдаем, что будущие усыновители, принимая такое ответственное решение, витали в облаках. Можно сказать, что будущие усыновители были в плену каких-то «рекламных» стереотипов: мол, усыновленный ребенок – 100% безграничное счастье. Они полагали, что сирота, принятый в семью, принесет им сплошную радость, хотя ведь и родные дети приносят своим родителям не только радости, но и огорчения. А столкнувшись с реальностью, усыновители вдруг обнаружили, что не понимают этого ребенка, что он не такой, каким они себе его представляли, каким увидели при первой встрече. И они не понимают, что им нужно сделать, чтобы преодолеть эту стену непонимания. И единственным выходом из ситуации им видится возврат этого ребенка. Они не прилагают усилий к тому, чтобы найти иной выход из этой ситуации. Основная причина отказа от ребенка – это неготовность новых родителей справляться с его проблемами.
В прошлом году, например, мы наблюдали именно такую ситуацию. Родители, имея двоих своих детей в возрасте до трех лет, усыновляют еще двоих. И старший из усыновленных начинает жестоко избивать родных детей этих родителей, которые младше его на год. Это была ревность, нежелание «делить» родителей с братиками-сестричками. И ведь до того, как дать добро на усыновление, родителей предупреждали о том, что брать в семью детей старших, чем свои биологические, очень небезопасно, но пара была уверена, что справится. А столкнувшись с прогнозируемой в общем-то ситуацией, родители, конечно же, сделали выбор в пользу своих биологических детей. Они с опозданием признали свою ошибку. К счастью, дети, которых они усыновили, уже под опекой. Мы стараемся мгновенно реагировать на такие случаи и в максимально короткие сроки подбирать этим детям новые семьи. Естественно, мы информируем новых родителей о том, что пришлось испытать этим детям, о том, что от них уже дважды отказались. Принимая такого ребенка в свою семью (будь то усыновление или же устройство под опеку, в приемную семью, в детский дом семейного типа), человек должен понимать, с какими последствиями пережитого этим ребенком (или детьми) ему придется столкнуться. Это должен быть осознанный, мотивированный выбор, чтобы семья была уверена в том, что не переоценила свои силы.
И эта же причина – неготовность усыновителей (приемных родителей, опекунов) справиться со своими обязанностями – превалирует как в тех случаях, когда отмену судебного решения инициирует сама семья, которая приняла ребенка, так и тогда, когда инициаторами подачи такого иска в суд являются органы опеки и попечительства. Это случается, когда служба по делам детей фиксирует факты невыполнения родительских обязанностей или жестокого обращения с ребенком, когда соответствующие сигналы поступают извне (от медицинских работников, школы, детского сада, полиции). Тогда уже речь идет о лишении родительских прав относительно усыновленного ребенка.
Как правило, для лишения родительских прав у нас наблюдается две причины: ненадлежащее отношение к выполнению родительских обязанностей людьми выше перечисленных категорий или жестокое обращения с детьми.
В 2016 году было два таких случая, речь идет о четверых детях: один ребенок был усыновлен одной семьей, и другая семья усыновила сразу троих детей-погодок, которые были связаны друг с другом кровными узами. Забегая вперед, отмечу, что трое детей (шести, пяти и трех лет), которых мы вынуждены были отобрать у первых усыновителей, лишив таковых родительских прав, спустя три месяца после принятия этого решения были усыновлены другой семьей. Того ребенка, который также снова остался вне семьи, тоже уже готовы забрать к себе другие родители – сейчас вопрос о его усыновлении уже рассматривается в суде.
Отмечу, что каждый случай отмены усыновления тщательно рассматривается, анализируется, на каком этапе и кем было допущено ошибочное решение, одновременно идет активный поиск ребенку новой семьи. При этом новую семью, естественно, информируют о том, что пришлось испытать этим детям, что они были дважды травмированы, что с ними будет очень сложно. Но, тем не менее, находятся люди, которые ощущают, что им под силу спасти дважды преданного ребенка.
– Что же случилось в семье, которая отважилась усыновить троих детей? Ведь семью будущих усыновителей тщательно проверяют, сами кандидаты предоставляют массу справок.
– Плюс ко всем справкам и акту обследования жилищных условий, специалисты нашей службы беседуют с кандидатами, прежде чем выдать им соответствующее заключение о возможности быть усыновителями, а потом – направление дна знакомство с детьми. В данном случае мы кандидатов, которые усыновили сразу троих детей, предостерегали, видя то, что в семье уже есть двое собственных детей, младшему из которых – всего 11 месяцев, а мама беременна третьим ребенком. Однако семья настаивала. И оснований для отказа у нас, по большому счету, не было. Жилье, доходы, состояние здоровья, мотивация позволяли родителям усыновлять детей. Подкупало и то, что эта религиозная семья была частыми гостями в центре социально-психологической реабилитации, где они общались с сиротами, проявляя милосердие, сострадание. А служба по делам детей могла лишь информировать семью о возможных трудностях, рекомендовать им повременить, но…
Суд принял решение об усыновлении. Усыновленные дети прожили в семье полтора года. И затем усыновители столкнулись с тем, что поведение усыновленных детей в рамки привычного для них не вписывается. Родители не нашли иного способа корректировать поведение детей, как применять физические наказания. Как выяснилось, сами будущие усыновители воспитывались в семьях, в которых физическое наказание детей было абсолютно приемлемой формой воспитания. И мама, и папа считали, что таким образом они дисциплинируют детей. Поэтому в той ситуации, с которой они вполне прогнозируемо столкнулись, родители поступили в духе традиций тех семей, в которых выросли сами.
Обнаружить проблему в семье усыновителей, если они не заявили о таковой сами, удается уже в какой-то критический момент. Если сами усыновители не просят о социальном сопровождении, то мы не вправе навязать его им. Служба по делам детей по месту жительства усыновителей ежегодно в течение первых трех лет после усыновления ребенка проверяет условия его проживания и воспитания, а в дальнейшем – один раз в три года до достижения ребенком восемнадцати лет. Проверка проводится с сохранением тайны усыновления.
И даже в приемной семье или в детском доме семейного типа социальные службы не всегда способны при посещении увидеть проблему. Так было и в этой семье: дети всегда были хорошо одетыми, вполне опрятными. Семейный доктор тоже не наблюдал никаких проблем. Факт жестокого обращения с ребенком стал очевидным тогда, когда отец привез усыновленного мальчика в больницу, где ребенку диагностировали перелом бедра. Медик о травме сообщил в правоохранительные органы. В ходе расследования обстоятельств получения травмы и выяснилось, что в семье практиковались жестокие физические наказания. Служба по делам детей срочно выехала по месту проживания семьи, медики обследовали всех детей, обнаружили синяки на теле двоих других детей. Родители в очевидном рукоприкладстве признались. Мы вынуждены были изъять детей из семьи, и инициировали вопрос о лишении этой пары родительских прав.
Случается также, что родители инициируют отмену решения суда об усыновлении по причине того, что у ребенка обнаруживаются какие-либо заболевания, пороки развития, которые не были выявлены на момент его усыновления. Это случается, конечно, не только с усыновленными, но и с принятыми в иные формы семейного воспитания детьми. Но я однажды наблюдала, что во имя оправдания своей беспомощности и нежелания приложить усилия к тому, чтобы адаптировать усыновленного ребенка в своей семье, усыновители, прибегнув к помощи медицинских работников, пытались установить ребенку несуществующий диагноз.
– Что можно предпринять для профилактики тех случаев, когда решение об усыновлении отменяется по причине внезапно обнаружившихся диагнозов у ребенка? Ведь для любого ребенка отказ от него – психологическая травма.
– В этом случае предусмотреть все возникающие ситуации невозможно. Чтобы избежать этого, мы максимально информируем будущих новых родителей сироты о том, что предсказать, как он будет развиваться и как негативные последствия в его развитии могут проявиться, сложно, а иногда – невозможно.
Но в данном случае должен сработать на упреждение фактор ответственности будущих усыновителей (приемных родителей, опекунов), которые должны развеять свои опасения, обследовав детей у специалистов, изучив их потребности, если дети с особенными потребностями, рассчитав свои силы.
Кроме того, когда на психологические травмы детства, проведенного, например, в неблагополучной семье, а затем в интернате, накладываются проблемы подросткового периода, это, как выяснилось, не всегда выдерживают не только усыновители или приемные родители, которые прожили с этими детьми полтора-три года. Как ни странно, чаще всего с этим испытанием не справляются опекуны из числа родственников: наблюдаются возвраты из-под опеки бабушек, дедушек, тетей, дядей, крестных. Это пугает. Родные тети, родные дяди и бабушки добиваются снятия опеки над своими родными детьми, с которыми не справились. И в основном дети остаются без опеки в подростковом возрасте 12-15 лет, когда травма сиротства накладывается на гормональную революцию подросткового возраста.
– Как можно противостоять этой тенденции?
– Без качественной, не хаотической – время от времени, – а качественной работы соцработников и помощи общественных организаций, специализирующихся на социальном сопровождении принимающих детей семей, это явление преодолеть будет сложно. В вопросах контроля за условиями проживаниями ребенка в семье, в том числе и в семье, которая заменила ему родную, мы ориентируемся на комплексный, постоянный контроль социальных работников, число которых претерпело неоправданное сокращение. Уполномоченный Президента по правам ребенка Николай Николаевич Кулеба неоднократно обращает внимание на это неоправданное решение центрального органа власти, предупреждая о возможных негативных последствиях сокращения, и я с ним полностью согласна.
Например, в нашем регионе, в Тарутинском районе Одесской области (примерно 250 километров от Одессы), 21 приемная семья, не считая семей опекунов, семей в сложных жизненных обстоятельствах. В службе по делам детей 2 фактически работающих сотрудника, в центре социальных служб – немногим больше. Села в этом районе разбросаны в радиусе 50-60 километров от районного центра. Как физически могут четыре человека осуществлять контроль? Вопрос риторический.
Также я упоминала о приобретении услуг социального сопровождения у общественных внебюджетных организаций – социальном заказе. В общественных организациях работают мотивированные люди, они сами направление выбирают, в котором им интересно работать, и, приобретая опыт, становятся настоящими профессионалами своего дела. Поэтому подключение общественных организаций к социальному сопровождению способно, с моей точки зрения, дать хороший результат, особенно в период адаптации ребенка в семье. Увы, большая часть таковых сконцентрирована в областных центрах, в районах таких организаций еще мало.
– А как быть с усыновленными детьми? Ведь социальное сопровождение семей усыновителей осуществляется лишь по их желанию.
– Да, в семью усыновителей без их желания социальный работник зайти не может. Здесь мы можем рассчитывать лишь на внимание со стороны школы. Учителя, заметив какие-то изменения во внешнем виде или успеваемости ученика, должны обратить на это внимание, просигнализировать об этом службе по делам детей, если выясниться, что семья ученика попала в сложные жизненные обстоятельства. В какой-то мере рассчитываем на семейных врачей, которые могут заметить то, что у ребенка ухудшилось состояние здоровья, и также обратить внимание на то, что причины этого ухудшения могут быть скрыты в негативных изменения, произошедших в семье ребенка. Если вовремя подключить усилия всех служб, то, возможно, удастся сохранить ребенку семью.
– Будущие приемные родители, родители-воспитатели, опекуны проходят подготовительные курсы, прежде чем им доверят детей, а усыновители не обязаны их проходить. Как вы считаете, введение нормы о прохождении таких курсов могло бы повысить ответственность семей, которые затем не подлежат обязательному социальному сопровождению, предупредить отмену усыновления?
– Мы ждем-не дождемся, когда наконец-то будет принято это мудрое решение. Если бы это было обязательной нормой, а не рекомендованной, то, безусловно, это могло бы во многом уменьшить количество детских трагедий.
В нашей практике был в этом году случай, которого могло бы и не быть, если бы родители прошли обучение на подготовительных курсах. Семья, у которой уже свой почти взрослый ребенок, год искала еще одного ребенка младшего возраста, который бы соответствовал их пожеланиям, в том числе по этническому признаку. Наконец-то определились, получили направление на знакомство. И всё, казалось бы, очень удачно складывалось. Родители даже были похожи с этим ребенком! Но после второго контакта они позвонили в службу по делам детей и сообщили, что снимаются с учета кандидатов на усыновление, потому что осознали, что не могут принять в семью некровного ребенка. А ведь ребенок был обнадежен. Но все равно хорошо, что они отступили, не сделав этого шага, потому что они обрекли бы и себя и ребенка на еще большие страдания. К счастью, этот ребенок уже усыновлен.
Мысль о своей неготовности сделать этот шаг могла прийти к ним еще до момента знакомства – на подготовительных курсах. А поскольку такие курсы усыновители проходить еще не обязаны, на предварительном этапе с кандидатами работают сотрудники служб по делам детей, уделяя достаточно много времени на собеседования и консультации, прежде чем дать направление на знакомство с детьми.
– Каким-то образом вам помогает работа портала «Сиротству – нет»?
– Безусловно. Сотрудники отдела развития семейных форм воспитания службы по делам детей очень большое количество времени уделяют звонкам будущих родителей, которых заинтересовали анкеты детей на портале «Сиротству – нет!». И случается, что мы приглашаем кандидатов в усыновители, которые планировали взять одного ребенка, познакомиться с ребенком, и усыновители, которые приехали к нам за одним ребенком, уезжают с тремя детьми или с ребеночком с особенными потребностями. Таким образом, в 2016 году нам удалось найти родителей ВИЧ-инфицированному ребенку, за что отдельное спасибо порталу.
За 2016 год у нас усыновлено семь семейных групп – по трое детей, связанных кровными узами, и 15 семейных групп – по двое детей. А одна семья усыновила семейную группу, в которой четверо детей! А, кроме того, из 14 усыновленных детей, которые воспитывались в приемных семьях, 12 детей были усыновлены своими приемными родителями. То, что приемные родители усыновили своих приемных детей, явно свидетельствует о том, что им удалось действительно породнится с этими детьми, что со своими родительскими обязанностями эти люди достойно справились.
– Алла Ивановна, расскажите, пожалуйста, о том, какие вы наблюдаете причины отказов от усыновленных или приемных детей в своем регионе. Какие из них превалируют?
– Начну с позитивной тенденции. По итогам 2016 года по сравнению с предыдущим годом количество усыновленных детей в Одесской области увеличилось на 42 ребенка – это значительный рост. В 2015 году в нашем регионе было усыновлено 214 детей, а в 2016-м – 256 соответственно.
Случаев отказов наблюдается, к счастью, немного: в 2016-м у нас было четыре таких случая, это два процента от общего количества усыновленных. Случаи отмены усыновления чаще всего наблюдаются спустя полтора-два года после того, как ребенок взят в семью. Но бывает и спустя несколько лет, когда ребенок практически вырастает в семье, а проблемы возникают, когда он достигает подросткового возраста.
Рассматривая каждый случай отмены усыновления в суде, мы часто наблюдаем, что будущие усыновители, принимая такое ответственное решение, витали в облаках. Можно сказать, что будущие усыновители были в плену каких-то «рекламных» стереотипов: мол, усыновленный ребенок – 100% безграничное счастье. Они полагали, что сирота, принятый в семью, принесет им сплошную радость, хотя ведь и родные дети приносят своим родителям не только радости, но и огорчения. А столкнувшись с реальностью, усыновители вдруг обнаружили, что не понимают этого ребенка, что он не такой, каким они себе его представляли, каким увидели при первой встрече. И они не понимают, что им нужно сделать, чтобы преодолеть эту стену непонимания. И единственным выходом из ситуации им видится возврат этого ребенка. Они не прилагают усилий к тому, чтобы найти иной выход из этой ситуации. Основная причина отказа от ребенка – это неготовность новых родителей справляться с его проблемами.
В прошлом году, например, мы наблюдали именно такую ситуацию. Родители, имея двоих своих детей в возрасте до трех лет, усыновляют еще двоих. И старший из усыновленных начинает жестоко избивать родных детей этих родителей, которые младше его на год. Это была ревность, нежелание «делить» родителей с братиками-сестричками. И ведь до того, как дать добро на усыновление, родителей предупреждали о том, что брать в семью детей старших, чем свои биологические, очень небезопасно, но пара была уверена, что справится. А столкнувшись с прогнозируемой в общем-то ситуацией, родители, конечно же, сделали выбор в пользу своих биологических детей. Они с опозданием признали свою ошибку. К счастью, дети, которых они усыновили, уже под опекой. Мы стараемся мгновенно реагировать на такие случаи и в максимально короткие сроки подбирать этим детям новые семьи. Естественно, мы информируем новых родителей о том, что пришлось испытать этим детям, о том, что от них уже дважды отказались. Принимая такого ребенка в свою семью (будь то усыновление или же устройство под опеку, в приемную семью, в детский дом семейного типа), человек должен понимать, с какими последствиями пережитого этим ребенком (или детьми) ему придется столкнуться. Это должен быть осознанный, мотивированный выбор, чтобы семья была уверена в том, что не переоценила свои силы.
И эта же причина – неготовность усыновителей (приемных родителей, опекунов) справиться со своими обязанностями – превалирует как в тех случаях, когда отмену судебного решения инициирует сама семья, которая приняла ребенка, так и тогда, когда инициаторами подачи такого иска в суд являются органы опеки и попечительства. Это случается, когда служба по делам детей фиксирует факты невыполнения родительских обязанностей или жестокого обращения с ребенком, когда соответствующие сигналы поступают извне (от медицинских работников, школы, детского сада, полиции). Тогда уже речь идет о лишении родительских прав относительно усыновленного ребенка.
Как правило, для лишения родительских прав у нас наблюдается две причины: ненадлежащее отношение к выполнению родительских обязанностей людьми выше перечисленных категорий или жестокое обращения с детьми.
В 2016 году было два таких случая, речь идет о четверых детях: один ребенок был усыновлен одной семьей, и другая семья усыновила сразу троих детей-погодок, которые были связаны друг с другом кровными узами. Забегая вперед, отмечу, что трое детей (шести, пяти и трех лет), которых мы вынуждены были отобрать у первых усыновителей, лишив таковых родительских прав, спустя три месяца после принятия этого решения были усыновлены другой семьей. Того ребенка, который также снова остался вне семьи, тоже уже готовы забрать к себе другие родители – сейчас вопрос о его усыновлении уже рассматривается в суде.
Отмечу, что каждый случай отмены усыновления тщательно рассматривается, анализируется, на каком этапе и кем было допущено ошибочное решение, одновременно идет активный поиск ребенку новой семьи. При этом новую семью, естественно, информируют о том, что пришлось испытать этим детям, что они были дважды травмированы, что с ними будет очень сложно. Но, тем не менее, находятся люди, которые ощущают, что им под силу спасти дважды преданного ребенка.
– Что же случилось в семье, которая отважилась усыновить троих детей? Ведь семью будущих усыновителей тщательно проверяют, сами кандидаты предоставляют массу справок.
– Плюс ко всем справкам и акту обследования жилищных условий, специалисты нашей службы беседуют с кандидатами, прежде чем выдать им соответствующее заключение о возможности быть усыновителями, а потом – направление дна знакомство с детьми. В данном случае мы кандидатов, которые усыновили сразу троих детей, предостерегали, видя то, что в семье уже есть двое собственных детей, младшему из которых – всего 11 месяцев, а мама беременна третьим ребенком. Однако семья настаивала. И оснований для отказа у нас, по большому счету, не было. Жилье, доходы, состояние здоровья, мотивация позволяли родителям усыновлять детей. Подкупало и то, что эта религиозная семья была частыми гостями в центре социально-психологической реабилитации, где они общались с сиротами, проявляя милосердие, сострадание. А служба по делам детей могла лишь информировать семью о возможных трудностях, рекомендовать им повременить, но…
Суд принял решение об усыновлении. Усыновленные дети прожили в семье полтора года. И затем усыновители столкнулись с тем, что поведение усыновленных детей в рамки привычного для них не вписывается. Родители не нашли иного способа корректировать поведение детей, как применять физические наказания. Как выяснилось, сами будущие усыновители воспитывались в семьях, в которых физическое наказание детей было абсолютно приемлемой формой воспитания. И мама, и папа считали, что таким образом они дисциплинируют детей. Поэтому в той ситуации, с которой они вполне прогнозируемо столкнулись, родители поступили в духе традиций тех семей, в которых выросли сами.
Обнаружить проблему в семье усыновителей, если они не заявили о таковой сами, удается уже в какой-то критический момент. Если сами усыновители не просят о социальном сопровождении, то мы не вправе навязать его им. Служба по делам детей по месту жительства усыновителей ежегодно в течение первых трех лет после усыновления ребенка проверяет условия его проживания и воспитания, а в дальнейшем – один раз в три года до достижения ребенком восемнадцати лет. Проверка проводится с сохранением тайны усыновления.
И даже в приемной семье или в детском доме семейного типа социальные службы не всегда способны при посещении увидеть проблему. Так было и в этой семье: дети всегда были хорошо одетыми, вполне опрятными. Семейный доктор тоже не наблюдал никаких проблем. Факт жестокого обращения с ребенком стал очевидным тогда, когда отец привез усыновленного мальчика в больницу, где ребенку диагностировали перелом бедра. Медик о травме сообщил в правоохранительные органы. В ходе расследования обстоятельств получения травмы и выяснилось, что в семье практиковались жестокие физические наказания. Служба по делам детей срочно выехала по месту проживания семьи, медики обследовали всех детей, обнаружили синяки на теле двоих других детей. Родители в очевидном рукоприкладстве признались. Мы вынуждены были изъять детей из семьи, и инициировали вопрос о лишении этой пары родительских прав.
Случается также, что родители инициируют отмену решения суда об усыновлении по причине того, что у ребенка обнаруживаются какие-либо заболевания, пороки развития, которые не были выявлены на момент его усыновления. Это случается, конечно, не только с усыновленными, но и с принятыми в иные формы семейного воспитания детьми. Но я однажды наблюдала, что во имя оправдания своей беспомощности и нежелания приложить усилия к тому, чтобы адаптировать усыновленного ребенка в своей семье, усыновители, прибегнув к помощи медицинских работников, пытались установить ребенку несуществующий диагноз.
– Что можно предпринять для профилактики тех случаев, когда решение об усыновлении отменяется по причине внезапно обнаружившихся диагнозов у ребенка? Ведь для любого ребенка отказ от него – психологическая травма.
– В этом случае предусмотреть все возникающие ситуации невозможно. Чтобы избежать этого, мы максимально информируем будущих новых родителей сироты о том, что предсказать, как он будет развиваться и как негативные последствия в его развитии могут проявиться, сложно, а иногда – невозможно.
Но в данном случае должен сработать на упреждение фактор ответственности будущих усыновителей (приемных родителей, опекунов), которые должны развеять свои опасения, обследовав детей у специалистов, изучив их потребности, если дети с особенными потребностями, рассчитав свои силы.
Кроме того, когда на психологические травмы детства, проведенного, например, в неблагополучной семье, а затем в интернате, накладываются проблемы подросткового периода, это, как выяснилось, не всегда выдерживают не только усыновители или приемные родители, которые прожили с этими детьми полтора-три года. Как ни странно, чаще всего с этим испытанием не справляются опекуны из числа родственников: наблюдаются возвраты из-под опеки бабушек, дедушек, тетей, дядей, крестных. Это пугает. Родные тети, родные дяди и бабушки добиваются снятия опеки над своими родными детьми, с которыми не справились. И в основном дети остаются без опеки в подростковом возрасте 12-15 лет, когда травма сиротства накладывается на гормональную революцию подросткового возраста.
– Как можно противостоять этой тенденции?
– Без качественной, не хаотической – время от времени, – а качественной работы соцработников и помощи общественных организаций, специализирующихся на социальном сопровождении принимающих детей семей, это явление преодолеть будет сложно. В вопросах контроля за условиями проживаниями ребенка в семье, в том числе и в семье, которая заменила ему родную, мы ориентируемся на комплексный, постоянный контроль социальных работников, число которых претерпело неоправданное сокращение. Уполномоченный Президента по правам ребенка Николай Николаевич Кулеба неоднократно обращает внимание на это неоправданное решение центрального органа власти, предупреждая о возможных негативных последствиях сокращения, и я с ним полностью согласна.
Например, в нашем регионе, в Тарутинском районе Одесской области (примерно 250 километров от Одессы), 21 приемная семья, не считая семей опекунов, семей в сложных жизненных обстоятельствах. В службе по делам детей 2 фактически работающих сотрудника, в центре социальных служб – немногим больше. Села в этом районе разбросаны в радиусе 50-60 километров от районного центра. Как физически могут четыре человека осуществлять контроль? Вопрос риторический.
Также я упоминала о приобретении услуг социального сопровождения у общественных внебюджетных организаций – социальном заказе. В общественных организациях работают мотивированные люди, они сами направление выбирают, в котором им интересно работать, и, приобретая опыт, становятся настоящими профессионалами своего дела. Поэтому подключение общественных организаций к социальному сопровождению способно, с моей точки зрения, дать хороший результат, особенно в период адаптации ребенка в семье. Увы, большая часть таковых сконцентрирована в областных центрах, в районах таких организаций еще мало.
– А как быть с усыновленными детьми? Ведь социальное сопровождение семей усыновителей осуществляется лишь по их желанию.
– Да, в семью усыновителей без их желания социальный работник зайти не может. Здесь мы можем рассчитывать лишь на внимание со стороны школы. Учителя, заметив какие-то изменения во внешнем виде или успеваемости ученика, должны обратить на это внимание, просигнализировать об этом службе по делам детей, если выясниться, что семья ученика попала в сложные жизненные обстоятельства. В какой-то мере рассчитываем на семейных врачей, которые могут заметить то, что у ребенка ухудшилось состояние здоровья, и также обратить внимание на то, что причины этого ухудшения могут быть скрыты в негативных изменения, произошедших в семье ребенка. Если вовремя подключить усилия всех служб, то, возможно, удастся сохранить ребенку семью.
– Будущие приемные родители, родители-воспитатели, опекуны проходят подготовительные курсы, прежде чем им доверят детей, а усыновители не обязаны их проходить. Как вы считаете, введение нормы о прохождении таких курсов могло бы повысить ответственность семей, которые затем не подлежат обязательному социальному сопровождению, предупредить отмену усыновления?
– Мы ждем-не дождемся, когда наконец-то будет принято это мудрое решение. Если бы это было обязательной нормой, а не рекомендованной, то, безусловно, это могло бы во многом уменьшить количество детских трагедий.
В нашей практике был в этом году случай, которого могло бы и не быть, если бы родители прошли обучение на подготовительных курсах. Семья, у которой уже свой почти взрослый ребенок, год искала еще одного ребенка младшего возраста, который бы соответствовал их пожеланиям, в том числе по этническому признаку. Наконец-то определились, получили направление на знакомство. И всё, казалось бы, очень удачно складывалось. Родители даже были похожи с этим ребенком! Но после второго контакта они позвонили в службу по делам детей и сообщили, что снимаются с учета кандидатов на усыновление, потому что осознали, что не могут принять в семью некровного ребенка. А ведь ребенок был обнадежен. Но все равно хорошо, что они отступили, не сделав этого шага, потому что они обрекли бы и себя и ребенка на еще большие страдания. К счастью, этот ребенок уже усыновлен.
Мысль о своей неготовности сделать этот шаг могла прийти к ним еще до момента знакомства – на подготовительных курсах. А поскольку такие курсы усыновители проходить еще не обязаны, на предварительном этапе с кандидатами работают сотрудники служб по делам детей, уделяя достаточно много времени на собеседования и консультации, прежде чем дать направление на знакомство с детьми.
– Каким-то образом вам помогает работа портала «Сиротству – нет»?
– Безусловно. Сотрудники отдела развития семейных форм воспитания службы по делам детей очень большое количество времени уделяют звонкам будущих родителей, которых заинтересовали анкеты детей на портале «Сиротству – нет!». И случается, что мы приглашаем кандидатов в усыновители, которые планировали взять одного ребенка, познакомиться с ребенком, и усыновители, которые приехали к нам за одним ребенком, уезжают с тремя детьми или с ребеночком с особенными потребностями. Таким образом, в 2016 году нам удалось найти родителей ВИЧ-инфицированному ребенку, за что отдельное спасибо порталу.
За 2016 год у нас усыновлено семь семейных групп – по трое детей, связанных кровными узами, и 15 семейных групп – по двое детей. А одна семья усыновила семейную группу, в которой четверо детей! А, кроме того, из 14 усыновленных детей, которые воспитывались в приемных семьях, 12 детей были усыновлены своими приемными родителями. То, что приемные родители усыновили своих приемных детей, явно свидетельствует о том, что им удалось действительно породнится с этими детьми, что со своими родительскими обязанностями эти люди достойно справились.
