Трое приемных детей заново обрели своих кровных родителей
Украл? Верни и извинись
Еще будучи незамужней девушкой, одесситка Лилия мечтала о том, что станет матерью двоих детей. Даже если не будет своих, готова была взять приемных. Но в браке она родила лишь одну дочь, с мужем затем рассталась и воспитала девочку сама. Когда дочь выросла, Лилия снова задумалась о том, чтобы реализовать мечту своей юности.
Правда, Лидия опасалась, что детей ей могут и не дать, ведь она была одна, без мужа. Однако подруга, которая уже стала приемной мамой, развеяла ее страхи.
– Подруга, которую я встретила, была старше меня и тоже не замужем, но ей разрешили взять ребенка на воспитание, – вспоминает Лилия. – Я пригласила эту подругу вместе с ребенком погостить неделю в моем доме. Мы с мамой продали квартиру в Одессе и купили большой дом за городом. Разузнала у подруги все подробности и после этого сразу же пошла в службу по делам детей, чтобы начать оформление бумаг. Вскоре, оформив документы и пройдя курсы, я пришла в приют. Первые двое детей в моей приемной семье появились в 2011 году.
Восьмилетняя Эмма и ее семилетний брат Радик, которых Лилия взяла на воспитание, не имели статуса сирот. Их мама не была лишена родительских прав и через три года должна была выйти из тюрьмы. Лилия изначально понимала, что дети у нее, скорее всего, не навсегда.
– И все же мне очень хотелось, чтобы хотя бы эти три года Эмма и Радик пожили в настоящей семье, научились чему-то хорошему, чего они в своей прошлой жизни, увы, не видели, – рассказывает Лилия. – Как и большинство детей, которые попадают в интернаты из неблагополучных семей, мои первые приемные дети не имели ни малейшего понятия о нормах поведения. Они дрались, оскорбляли друг друга, мальчик крал все, что плохо лежало, доходило до трагикомического…
Радик обокрал соседей, с которыми у Лилии были самые мирные отношения. Украденные деньги спрятал во дворе под ведром. И тут начался дождь…
«Ой, мам, я видел там большие деньги», – сказал Радик Лилии, вернувшейся как раз от соседей, которых он только что обокрал, но они еще не успели этого заметить. Приемная мама попросила показать мальчика, где этот «клад». Под ведром во дворе были двести гривен, которые мальчик явно намеревался потратить при удобном случае, но дождь поломал все его планы. Двести гривен могли промокнуть, и тогда уж, как говорится, ни себе, ни людям. Радик решил «сдать кассу». Лилия, конечно, сразу поняла, откуда взялся «клад» и еще кое-какие узнаваемые соседские вещи, которые заинтересовали мальчонку, перерывшего у соседей весь дом!
– Это ты у соседки взял? – спросила приемная мама, сохраняя спокойствие. – Ну, идем возвращать. Надо извиниться, сказать, что ты не знал, что этого делать нельзя, – сказала Лилия, не дождавшись от Радика ответа.
Вещи вернули, Радик извинился, наверное, впервые в своей жизни. Тем же вечером Лилия обнаружила у мальчика в кармане плеер. И снова повела Радика к хозяину – возвращать вещи и извиняться. При этом уже почти взрослый хозяин плеера, соседский сын, еще и сам поговорил с подростком как мужчина с мужчиной, заверив его, что, если бы он пришел к нему и попросил эту вещь на время, он бы ее без проблем получил.
Повадки присваивать себе все, что осталось без присмотра, сразу не «прошли». Но Лилия проявляла настойчивость: «Если эту вещь я тебе не покупала, значит, ты ее украл. Верни и извинись». Она заставляла Радика возвращать соученикам в школе каждую ручку и линейку и извиняться. В конце концов, Радик осознал, что убежать от людей, которых он обокрал, не получится и обмануть, сказав, что «это не я», не получится – придется все возвращать и извиняться. Иначе дурная слава будет преследовать его, а воспользоваться украденным тоже не получится: мир тесен – все как на ладошке.
– И за нецензурную брань тоже придется извиняться перед учителями, которые жаловались на него. Да! Выражался мальчик не по-детски! – рассказывает Лилия. – Где я чувствовала, что сама уже не справляюсь, советовалась в службе по делам детей, искала ответы в Интернете или у более опытных приемных родителей, молилась, как верующий человек, и к концу года эти дети были уже совсем другими. И пробыли они у меня всего год.
Лилия настраивала детей на то, что они должны понять, что мама любит их, но просто не справилась с навалившимися на нее проблемами, оступилась, что она все еще может исправиться. «И вы снова станете жить вместе – одной семьей», – говорила она брату и сестричке. Дети в это поначалу не верили и даже злились, когда приемная мама убеждала их в том, что нужно верить и молиться, хорошо себя вести, чтобы произошло чудо, и оно произойдет.
– Мы с детьми стали играть в такую игру: если они баловались, то я ставила в дневничке галочки, а если совершали хорошие поступки, то красные плюсики, – рассказывает Лилия Груева. – За галочки они получали порицание, и потом был долгий разговор о том, что следует за тем, когда ребенок не слушается, дерется, как к нему начинают относиться одноклассники, учителя, соседи. А за накопленные плюсики они получали небольшие поощрения: я пекла пирожки, водила их в парк, в гости, строила с ними домики из песка, в песочнице, которую специально соорудила во дворе. И это так увлекло детей! В селе о них осталась только добрая память. Мальчик стал галантным! Он подавал руку каждой бабушке, которая сходила с электрички, помогал донести сумки каждому пожилому человеку. А еще дети писали записки, которые клали их в «кувшин благодарности», – благодарили приемную маму, учителей, людей, которые сделали им что-либо хорошее. Затем записки доставали из кувшина и дружно читали, и это стало своего рода маленьким семейным обрядом, домашним праздником.
А от агрессии Лилия отучила их, научив смеяться над собой: «Хочешь обозвать брата? Сдержись и скажи наоборот: какой он хороший». Дети говорили и сами смеялись. Так агрессия и прошла.
И чудо случилось! Мама детей уверовала в Бога и переосмыслила свою жизнь. То ли вера помогла, то ли материнский инстинкт, но женщину за хорошее поведение выпустили из тюрьмы досрочно. Вернувшись, она первым делом поинтересовалась своими детьми. Увидев, что женщина изменилась, перестала выпивать и стала всерьез интересоваться судьбой своих детей, ее родственники решили помочь ей, дедушка подарил ей дом! Туда женщина и забрала Эмму и Радика, как только служба по делам детей убедилась, что мама этих ребятишек смогла наладить свою жизнь.
– Вскоре мама моих первых приемных детей вышла замуж, теперь вместе с мужем занимается разведением коней, родила еще двух деток, а ее Эмма и Радик теперь отличники! Их фотографии висят в школе на доске почета! – не без гордости отметила Лилия Груева.
«Света» оказалась… Настей
Затем Лилия брала на воспитание в свою приемную семью еще детей. Не со всеми детьми у приемной мамы все складывалось идеально. Но это – отдельная история. Самый захватывающий детектив, достойный, наверное, киносценария, случился в семье Лилии Груевой год назад, когда она взяла на воспитание десятилетнюю девочку из приюта, которую звали Света. Вернее, как ее звали на самом деле, никто точно сказать не мог, потому что в приют она попала с железнодорожного вокзала, где, по ее словам, ее оставила родная мама. Никаких документов при ребенке не было, никаких сведений об этом ребенке и ее родителях найти никак не удавалось. Девочка представлялась всем Светой, так ее и стали называть.– Когда мои старшие приемные дети подросли и пошли учиться в училища, я, оставшись с 10-летней младшей, решилась взять на воспитание ее ровесницу, чтобы дети могли общаться как сестрички. Ребенок, по словам воспитателей приюта, был ужасно запуган и назвался такой фамилией, которую в компьютерных базах правоохранители так и не смогли найти! Через полгода Свету решили передать на воспитание в семью как ребенка, лишенного родительской опеки. Так она и появилась у меня.
Новенькая Света с приемной дочерью Лилии, свей ровесницей Наташей, поначалу враждовала, хотя постепенно отношения у девочек наладились. Однако больше всего беспокоило приемную маму детей другое: Лилия понимала, что нормально развитий десятилетний ребенок не может не помнить о том, как оказался на вокзале, не описывать своих родителей. При этом ребенок знал, что папа и мама развелись.
А сведения о родителях Светы безусловно были важны для определения ее дальнейшей судьбы. С девочкой в приюте полгода работали и врачи, и психологи, но она молчала, как кремень. Специалисты понимали, что ребенок что-то скрывает, но разговорить девочку никак не могли.
Однажды к Свете пришли будущие усыновители, которые были готовы забрать ее в семью, но она не соглашалась идти к ним, говорила, что привыкла к Лилии Олеговне, хотя женщина настраивала ее на то, что быть усыновленной – это заново обрести родителей, у которых ты уже будешь навсегда, будешь под их защитой, даже когда станешь взрослой и появятся свои дети.
Лилия Олеговна понимала, что ребенок продолжает носить в себе какую-то тайну, и убеждала ее все же рассказать о себе. Говорила ей: «Пойми, когда носишь ложь в себе, то она работает против тебя же. Я могу жить спокойно, потому что знаю, кто я и откуда. А ты носишь в себе такой груз, носишь в себе тайну, которая мешает тебе вернуться к нормальной жизни, двигаться в будущее, двигаться к мечте. У тебя ведь есть мечта?»
И Света решилась. Правда оказалась неожиданной. То, что ее родители развелись, как раз и было правдой. Как выяснилось, ее старший брат остался с отцом. А мама с ней ушла жить к другому человеку. Новый муж оказался странным. Он привел жену и ее дочь в какую-то религиозную организацию.
К девочке люди, которые были то ли родственниками, то ли единоверцами отчима, относились жестоко: держали на хлебе и воде, били палками, поселили на каком-то чердаке. Девочка не знает, где именно они жили в тот период и почему с ней так поступали: то ли это была неприязнь к ней, то ли какой-то обряд. Мама не защищала ее, так как почему-то стала подозревать, что дочь нравиться ее новому мужу не как ребенок, и это ее бесило. А когда она сказала мужу, что они уходят отсюда вместе с дочерью, он пригрозил отнять у нее дочь. Но люди, которые их окружали, были не против того, что эти «нахлебницы» уйдут.
К родному отцу мама дочь не вернула, хотя он очень любил детей и был не против того, если оба они останутся с ним.
Они стали скитаться по разным городам, по вокзалам. И все это время мама, у которой явно пошатнулось душевное равновесие, внушала дочери, что она должна забыть все, что с ней происходило, даже забыть, откуда она родом, забыть, как зовут брата, папу, маму и как зовут ее саму. Мама внушала ей другую фамилию и имя, очевидно, угрожая тем, что ее настоящее имя может принести ей новые беды. Девочку нашли зимой на станции легко одетой, испуганной, всю в синяках.
«Меня зовут Настя», – огорошила «Света» приемную маму в финале своего повествования. Переварив весь этот шок, Лилия Олеговна спросила, хочет ли Настя найти своего брата и отца. «Да, я так за ними скучаю!» – призналась девочка. И приемная мама засела за компьютер. Поиски в социальных сетях были недолгими, спустя три недели 14-летний братик Насти быстро откликнулся на письмо Лилии Груевой, которая осторожно интересовалась, нет ли у него сестры: мол, у меня тут по соседству появилась девочка Настя с такой же фамилией, как у вас, и очень на вас похожая. «Да, у меня была сестра, но она пропала вместе с матерью три года назад. Когда папа вернется со смены, напишет вам», – ответил подросток. Тут же вышел на связь и отец детей. Как выяснилось, папа с ее братом живут у бабушки детей (папиной мамы). Отец все еще не женат. А главное – все они тоже скучали по Насте и были очень рады тому, что она нашлась. «Где вас искать? Как там наша Настя? С кем она? Мы хотим ее видеть!» – в каждой строчке, написанной мужчиной, ощущались тревога и волнение, надежда на то, что у Лилии Олеговны, и правда, именно их родная Настя.
– Я дала свой телефон, они мне позвонили. Все плакали от счастья, что Настя нашлась, и она сама тоже плакала.
Вскоре папа и брат приехали в дом Груевой. Отец Насти оказался совершенно нормальным, непьющим мужчиной. Как ни готовились все к этой встрече, но эмоции, конечно, перехлестывали через край.
– Отец девочки от души благодарил меня. Вот только в феврале нынешнего года были улажены все формальности – и Настя ушла к своим родным, – рассказывает Лилия. – Насте-«Свете» по документам оказалось не 10, а 11 лет. Мать ее так и не нашли. Когда папа приехал для того, чтобы забрать Настю окончательно, я, уже побывав у них в гостях и зная, что живут они скромно, осторожно предложила ему: мол, если вам трудно, Настя может оставаться жить у меня, а вы будете забирать ее домой на выходные и каникулы, приезжать, чтобы пообщаться. «А вы бы своего ребенка согласились так оставить?» – спросил папа Насти. И Лилии нечего было на это сказать.
Сейчас в приемной семье Груевой две девочки: Наташа, почти Настина ровесница, и 17-летняя Лена, которая уже учится на первом курсе ветеринарного техникума.
– Своим приемным детям я всегда говорю: «Мой дом – это и ваш дом, я всегда о вас буду заботиться, пока вы не станете самостоятельными». Но если у них есть родные, которые все еще могут наладить свою жизнь и восстановиться в своих родительских правах, то с ними им будет в любом случае лучше, потому что это родные люди. Я буду рядом, я помогу советом и детям, и их родителям, пока ребенок снова почувствует себя родным в своей семье.
