Валентина Вовк: «Я разыскивала для брошенных детей новую семью и вдруг поняла, что сама хочу стать их мамой»

Узнав, что от шестерых детей отказались приемные родители, киевская соцработница Валентина Вовк решила взять над ними опеку. Теперь женщина в одиночку воспитывает десять приемных детишек

— Сейчас даже не верится, что когда-то у меня было всего двое детей, — улыбается Валентина Вовк. — Я уже привыкла, что у меня их… десять. В доме обязательно должны быть разговоры, детский смех, в комнатах должны быть игрушки. Хоть и не устаю повторять детям, чтобы всегда за собой убирали, я должна видеть эти игрушки. И варить несколько кастрюль борща каждый день. «Неужели ты не устаешь?» — поражаются знакомые. «Устаю, — признаюсь. — Но при этом чувствую себя такой счастливой!»

«Решив взять опеку над малышом, многие не понимают, что им предстоит большой труд»
Семья Валентины Васильевны живет на столичном Печерске в большой квартире, переоборудованной под дом семейного типа. Внутри тепло и уютно, пахнет жареными котлетами. В коридоре на стенах развешаны детские фотографии. И хотя почти все детки находились дома, в квартире было на удивление тихо.

— Ребята занимаются английским, — объяснила Валентина Васильевна. — Недавно у них появился хороший репетитор. Несколько месяцев назад мне позвонила молодая женщина: «Прочитала о вашей семье в интернете. Очень хочу вам помочь. Можно я приеду?» На следующий день она уже была здесь с огромными пакетами с детскими вещами и игрушками. Познакомившись с детьми, захотела остаться. Теперь Таня (несмотря на то что у нее у самой двое маленьких детей), регулярно сюда приходит и мне помогает. Вот сегодня захотела позаниматься с ребятами английским.

Валентина Васильевна по образованию педагог. Когда 13 лет назад женщина осталась без работы, ей предложили место в Центре социальных служб.

— Кто бы мог подумать, что случайная встреча с директором этого центра так изменит мою жизнь, — улыбается Валентина Васильевна. — Я как раз искала работу — нужно было поднимать на ноги 13-летнего сына и 11-летнюю дочку. К тому же Зариночка все время болела. Так и стала социальным работником — я помогала искать детям приемные семьи, а родителям, желающим усыновить детей, подыскивать ребенка, от которого они бы потом не стали отказываться. Такие случаи, к сожалению, не редкость — вдохновившись идеей взять опеку над малышом, многие родители не понимают, что им предстоит большой труд. Когда понимают, что не справляются, отказываются. А ребенок, у которого только появились новые мама с папой, остается один и понимает, что его опять обманули. Я ненавидела такие случаи. Как объяснить маленькому человечку, почему его опять предали?

Искренне сочувствуя детям, сама Валентина Васильевна даже не задумывалась над тем, чтобы кого-то усыновить. А потом стало известно, что из дома семейного типа на Печерске уходят оба родителя. Чтобы усыновить такое количество ребятишек, супруги проходили специальные курсы и множество бюрократических процедур. Но неожиданно отказались от детей.

— Детишки прожили вместе два года и успели привыкнуть друг к другу, — говорит Валентина Васильевна. — Даже начали называть друг друга братиками и сестричками. Самой старшей из них, Даше, было 16 лет. Понятно, что с подростками бывает непросто. Но раз уж взялись, как можно было бросить начатое на полпути? Ребята могли опять оказаться в интернате. Чтобы этого не допустить, я стала разыскивать для них новую семью. Сама обзванивала людей, желающих стать приемными родителями, проводила с ними собеседования. Но люди отказывались. Некоторые сразу говорили, что на такое количество детей не пойдут, другие соглашались, но в последний момент тоже говорили «нет» — мол, подумали и поняли, что можем не справиться.

Вскоре об оставшихся без родителей ребятишках уже знали мои дети — я говорила о них даже дома. А коллеги однажды сказали: «Валя, вряд ли ты кого-нибудь найдешь. Усыновляют в основном новорожденных или совсем маленьких. А тут подростки. Это разве что ты смогла бы». «Шутите? — рассмеялась я. — Со своими двумя еле справляюсь». Вроде бы поговорили и забыли. Но с тех пор я все чаще начала об этом задумываться.

До этого я знала ребят только по именам, а захотелось изучить их биографию. Узнать, кто они и почему оказались в интернате. Истории этих детей меня потрясли. У большинства из них, как оказалось, есть родители-алкоголики, которых лишили родительских прав. Чтобы выжить, деткам приходилось попрошайничать и воровать. Особенно меня потрясла история Лизы.

Девочка несколько лет прожила на улице. Ночевала в подвалах и каких-то недостроенных домах, а днем просила у прохожих денег на хлеб. Оказалось, эту девочку я уже видела — много лет назад, когда только стала социальным работником, я посмотрела о ней документальный фильм. Там маленькая Лиза, грязная как трубочист, при любой погоде бегала по киевским улицам, собирая копейки. На эти копейки потом покупала хлеб…

Я запомнила ее большие грустные глаза. Она еще была совсем маленькой, а в этом взгляде уже чувствовалась какая-то обреченность. Досмотреть фильм до конца не смогла — это было слишком больно. И тут узнала, что среди брошенных новыми родителями детей есть та самая Лиза! «Мама, хватит уже маяться, — сказала мне дочка Зарина. — Я же вижу, как ты хочешь взять этих детей. Так давай это сделаем». Максим поддержал.

— Но как справиться с таким количеством детей одной? Вы были к этому готовы?

— Если бы не дочка, я бы, наверное, не решилась. Но Зарина убеждала меня, что это будет не так уж сложно: «Мама, у тебя есть я и Максим. Я буду помогать на кухне, брат — по дому. Да и самой старшей девочке 16 лет. Она тоже может нам помочь». Я знала, что Зарина любит детей, но не ожидала, что она так горячо поддержит эту идею. «По поводу того, что ребята тебя не примут, тоже не волнуйся, — словно угадала мои мысли дочка. — Мы сможем найти к ним подход. Мы же хотим им помочь». «Хотим», — согласилась я. И, придя на работу, сказала, что готова взять опеку над этими детьми.

«Мы вам не верим. Вы такая же, как все, — придете и так же легко уйдете»

— Соцработники хорошо меня знали, поэтому проблем с оформлением документов не возникло, — продолжает Валентина Вовк. — Ребята, которых я хотела взять, знали меня наглядно, но даже не догадывались, что я хочу стать их новой мамой. А я пошла к ним только тогда, когда окончательно приняла решение. В последний момент стало страшно. Как они меня примут? Захотят ли вообще кого-то видеть после того, как их в очередной раз бросили? «Мама, я иду с тобой», — тут же вызвалась Зарина.

И вот мы заходим в дом, видим детей, и я начинаю говорить: дескать, слышала, ребята, что вы остались без родителей, и хотела бы жить с вами. Вроде бы больше ничего не сказала, но говорила почему-то очень долго. Сердце выскакивало из груди от волнения. Когда закончила, посмотрела на детей. Они слушали меня молча. По их взглядам я так ничего и не поняла. «Вы же не против?» — с замиранием сердца уточнила я. Старшие молча переглянулись. А младшие сказали: «Хорошо, мама…»

Я почувствовала, как к горлу подступил ком. Ведь эти дети меня практически не знали, но сразу же назвали мамой. Смахивая слезы, я начала их обнимать. Подойти к старшим не решилась — они смотрели на меня с недоверием. Вслед за мной со всеми познакомилась Зарина. Она детям очень понравилась. На следующий день мы с дочкой уже остались в доме. Я не знала, как себя вести, смущалась. Но потом занялась бытовыми вещами — нужно было успеть приготовить обед, убрать большую квартиру. Поэтому пообщаться с ребятами удалось только вечером. Младшие дети сообщили, что им очень понравился обед, показали мне свои игрушки. А вот старшие практически не разговаривали.

Я попыталась непринужденно задавать им вопросы: как прошел день, как дела в школе? То и дело переглядываясь, старшие девочки неохотно отвечали: «Все нормально». Всем своим видом они старались показать, что я им абсолютно безразлична. Когда после недели безуспешных попыток наладить контакт, я решила откровенно с ними поговорить, услышала: «Мы вам не верим. Вы такая же, как все, — придете и так же легко уйдете. Вы для нас не мама». «Конечно, не мама, — глядя на меня исподлобья, добавила Лиза. — И вы даже не представляете, что значит не иметь мамы».

Я как раз представляла. Мама умерла, когда мне было двенадцать лет. С мачехой отношения не складывались. Поэтому прекрасно знаю, что такое одиночество. Я сказала об этом девочкам. Рассказала о своем детстве, о том, как тосковала по маме на выпускном… Впервые за все это время девочки внимательно меня выслушали. Пока я говорила, пришли и младшие ребята. Начали рассказывать свои истории. Тогда я предложила каждому из них написать письмо маме. «Зачем, если мамы здесь нет?» — удивился Дима. «Тем более если мы им неинтересны», — добавила Даша. «Это неважно, — сказала я. — Напишите все, что хотели бы им сказать, и увидите — вам станет легче. Попробуем?»

Утром письма были уже у меня. Я сказала детям, что не буду их читать, но не могла не посмотреть — мне важно было знать, что они на самом деле думают, чего им больше всего не хватает. Читать письма без слез было невозможно. «Мама, ты говорила, что даже если тебя долго не будет, я должна буду тебя подождать и ты придешь, — написала одна из девочек. — Но ты не приходишь. Где ты? Я тебя очень жду».

Вскоре я нашла ее мать. Женщина страдала тяжелым психическим заболеванием, бомжевала. Когда мама пропадала, девочка искала себе еду сама. Промерзала на холоде, ей нечего было есть. Но, несмотря ни на что, она ждала свою родную маму. «Привет, мама, — написал Дима. — Хоть я тебя ни разу не видел, все равно люблю и очень хочу с тобой познакомиться. На всякий случай оставляю тебе свой адрес».

«В душе все они хотят одного — чтобы их забрали родители, которые будут их любить»

— Меня часто спрашивали, зачем я искала родных родителей своих детей, — говорит Валентина Вовк. — Дескать, не боюсь ли, что после этого ребята от меня отвернутся и захотят вернуться к ним обратно. Но я понимала, как для детей важно увидеть родных маму и папу. Те, кого мне удалось найти, время от времени до сих пор приходят. Дети знают, что их родители живы, их это успокаивает. Возвращаться к прошлой жизни они не хотят.

Со временем даже старшие девочки стали откровеннее. Всего, конечно, не рассказывали, но я чувствовала, что они начали мне доверять. Конечно, были и проблемы. Дети не привыкли к дисциплине, врали мне и учителям. Но ничего, мы это прошли. Я долго с ними разговаривала, объясняла. Решила, что главное ни в коем случае не повышать ни на кого голос. Как всегда, помогала Зарина. Девочки делились с ней самым сокровенным, она учила их краситься, ходила с ними по магазинам. Так постепенно мы стали одной большой семьей.

Через полгода Валентине Вовк, успешно справлявшейся с обязанностями опекуна, предложили усыновить еще одного девятилетнего мальчика. После того как дом его матери сгорел, женщина с сыном начали бомжевать. Днем попрошайничали, а ночевали в заброшенном туалете. Мальчик, не имея психического заболевания, попал в психиатрическую больницу.

— Как и следовало ожидать, он был очень нервным, всего боялся, — говорит Валентина Вовк. — Но со временем начал ценить новую семью. Даже стал нам помогать по хозяйству. Сейчас всем могу сказать: не бойтесь усыновлять подростков. Чтобы найти к ним подход, их просто нужно понять. Не кричать, а представить, что они чувствуют. В какой-то момент вы поймете, что грубость и хамство — это просто маска. В душе эти дети хотят одного — чтобы их забрали родители, которые будут их любить.

Позже Валентина Вовк взяла под свою опеку еще троих деток. Сейчас в семье живут десять приемных детей и двухлетний внук Назар, сын Зарины. В августе прошлого года в семье случилась трагедия — Зарина умерла.

— Это случилось, когда мы всей семьей отдыхали на море, — как только женщина начинает об этом вспоминать, на ее глаза наворачиваются слезы. — Загорая на пляже, дочка вдруг начала задыхаться. Мы вызвали «скорую», ее отвезли в больницу, но не спасли. Врачи написали, что причиной смерти стала острая респираторная инфекция. Навсегда запомню, как врач вышел из палаты и сказал: «Мне очень жаль». В тот момент умерла половина меня… Как ехали домой, помню плохо. В этом году Зарине должно было исполниться 25 лет.

После ее смерти мне не хотелось жить. Я понимала, что должна: кто, если не я, будет заботиться о детях, о внуке? Но без дочки все потеряло смысл. Помню, после похорон лежала в комнате и не могла заставить себя встать. Кто-то постучал в двери. Это были дети. Все вместе — от самой старшей до двухлетнего Назарчика. Окружив меня со всех сторон, крепко обняли и сказали: «Мама, мы с тобой». С тех пор я все время это чувствую.

— Но это же правда, — присоединяется к разговору 15-летняя Эмма, стройная девочка с густыми темными волосами. — Мама помогает нам, а мы ей. Так и должно быть в настоящей семье, правда? Я о такой семье всегда мечтала. Когда нас бросили родители, которые сначала усыновили, мы думали, что никому не нужны. Оказалось, это не так.

— Без Заринки очень плохо, — тяжело вздохнул 16-летний Дима. — Мама при нас старается не расстраиваться, но мы знаем, что, как только она остается одна, начинает плакать. Поэтому мы решили вообще не оставлять ее одну. Недавно у мамы был день рождения, и мы подготовили ей сюрприз — украсили комнату, сами наготовили вкусных блюд, купили подарки. Видите, до сих пор на двери висит плакат: «С днем рождения»? Мама так плакала! Мы начали ее успокаивать, а она крепко нас обняла и прошептала: «Это я от счастья. Только благодаря вам я еще могу радоваться жизни».


*"Мама помогает нам, а мы — ей. Так и должно быть в настоящей семье", — говорят дети.
 

Источник: газета "Факты"