«Ночью снаряд попал в соседский двор. Взрывной волной нас буквально сдуло с кроватей», — семья из поселка Октябрьского
Авдеевка, Горловка, Курахово, Марьинка, Донецкий аэропорт — самые горячие точки в Донбассе. Несмотря на политические договоренности, огонь там ведется из оружия запрещенных калибров. По данным международных наблюдателей, больше всего от обстрелов страдает мирное население. По статистике на одного раненого бойца приходится двое раненых мирных жителей. Простые люди ведь не имеют специальных средств защиты — бронежилетов, касок, блиндажей, — и зачастую спасти от смертоносного снаряда их может только чудо.
— Уже пятнадцать месяцев мы живем под постоянными обстрелами, но долгое время Бог миловал, — говорит 35-летняя Юлия Движерук из Донецка. — Наш дом находится в нескольких километрах от Донецкого аэропорта. Что такое война, мы узнали 26 мая прошлого года. Я работаю помощником воспитателя детского сада № 29, и когда начался штурм аэропорта, и воспитатели, и детки перепугались страшно. В небе кружили военные самолеты, грохотали взрывы, осколки долетали аж до здания садика. В панике родители забирали малышей из детского сада и тут же увозили их из поселка. К вечеру наш поселок Октябрьский опустел: выехали почти все жители. Но через несколько месяцев люди вернулись. Говорили, что сбережения закончились, а найти работу на мирной территории не смогли. Решили как-то выживать на своей земле, в родном доме.
Начиная с мая шли ежедневные обстрелы Донецкого аэропорта. Время от времени снаряды залетали в наш поселок, разрушали дома, убивали людей. Страшно говорить, но мы уже привыкли жить в таких условиях. Школы, детские сады, магазины — все работает. Война войной, а жизнь продолжается. Например, часть здания детского сада, где я работаю, разрушена, но детки все равно ходят. В расположенный рядом продуктовый магазин снаряды попадали уже трижды. Хозяин закрывает поврежденные места шлакоблоками, выбитые окна снова затягивает пленкой и дальше торгует.
В январе и феврале здесь творился настоящий ад. Мы думали, что умрем или от бомбы, или от голода. Власти «ДНР» не платили зарплаты, продукты в город не завозили, и цены взлетели до небес. Хлеб дорожал по рублю в день, представляете? Сейчас, слава Богу, и зарплаты, и продукты в магазинах есть, но цены остались, как мы их называем, блокадные. Килограмм куриного филе стоит 90 гривен, килограмм творога — 55 гривен. Мой муж уже год сидит без работы, и вся семья живет на мою мизерную зарплату. Выживаем только за счет огорода.
Прошлой зимой в поселке постоянно ложились ракеты «Града», «Урагана», «Смерча»… В нашем доме разрушило крышу, из окон вылетели стекла. Во время взрывов разбивались люстры, в стенах появились трещины. Однажды ночью снаряд попал в соседский двор. В это время мы все спали. Взрывной волной нас буквально сдуло с кроватей…
Зимой люди научились по звуку определять, откуда вылетел снаряд и, главное, куда он летит: к нам или дальше. Мы с мужем сумели высчитать точное время полета снаряда до нашего поселка — ровно 19 секунд. За это время мы с детьми успевали перебежать в прихожую и упасть на пол. Там нет окон и входная дверь близко. В подвал не спускались — это очень опасно. Были случаи, когда после попадания снаряда начинался пожар и люди, не имея возможности выйти из укрытия, сгорали заживо.
— Мы пережили сотни бомбежек, и каждый раз у меня было чувство, что все будет хорошо, — признается Юлия. — Однако первого августа за несколько секунд до того, как в наш дом залетела ракета «Града», впервые сработала внутренняя «тревожная кнопка». Не знаю, как правильно назвать это чувство — женская интуиция, материнский инстинкт, — но именно оно спасло нашу семью. Обычно перед обстрелами наша собака, немецкая овчарка, начинает метаться по двору и проситься в дом. Но в тот раз собака вела себя спокойно. И только у меня весь день болела душа, хотя на улице было тихо.
Первая ракета «Града» упала в нашем поселке в половине восьмого вечера. Я готовила ужин на кухне, муж сидел в спальне возле компьютера, наш шестилетний сын рядом играл на планшете, а 14-летняя дочка находилась в детской. Странно, но перед взрывом не было даже свиста — звука летящего в воздухе снаряда. Неожиданно дом содрогнулся, я увидела, как на кухонном столе запрыгала посуда. В ту же секунду выключился свет. Потом мы узнали, что снаряд попал в общежитие железнодорожников и повредил линию электропередач. У меня внутри что-то щелкнуло. Я крикнула: «Вадим! Дети! Немедленно в прихожую! Все на пол!»
Едва мы заскочили в прихожую, как раздался второй взрыв — ракета «Града» разорвалась в нашем огороде. Нам на головы посыпалась штукатурка. Мгновение — и еще одна ракета, пробив крышу, залетела в спальню, где несколько секунд назад сидели муж и сын. Взрывная волна вдавила нас в пол. На какое-то время меня оглушило. Раньше я постоянно твердила детям, что во время обстрела надо неподвижно лежать на полу. Но дочка так испугалась, что забыла все, чему я ее учила. Когда в дом попал «Град», Кристина не лежала, а сидела. Поэтому и получила сильную контузию.
Что происходило потом, помню фрагментами. Дети кричали диким криком, я, похолодевшая от ужаса, шептала молитву «Отче наш». А взрывы не затихали, нас подбрасывало на полу… Мы все находились в состоянии шока, не понимали, что один из снарядов попал в наш дом, и начался пожар. Стены были обшиты ДСП и пенопластом, поэтому жилище вспыхнуло моментально. Я почувствовала запах гари. «Дом горит!» — осенило. Вскочила на ноги, распахнула дверь, собираясь вытолкнуть детей на улицу. И тут что-то внутри подсказало: «Нельзя сейчас на улицу!» Только я закрыла дверь, как в нашем дворе разорвался еще один снаряд… Помню только, что, падая, успела накрыть собой сына.
Следующий кадр, всплывающий в памяти: из комнат валит густой черный дым, из-за него я плохо вижу мужа и детей. Подхватила на руки младшего Дениску, старшую Кристину взяла за руку и потащила их во двор. Вадим за нами. На улице — картина Армагеддона: на земле ямы от снарядов, полыхает летняя кухня, дом объят пламенем… «Документы», — пронеслось в голове. И я, бросив детей, помчалась в дом. Как бежала через огонь и дым, не помню. В комнате в отдельном пакете лежали наши с мужем паспорта и свидетельства о рождении детей. Схватила пакет и бегом назад.
Только перевела дух, смотрю: муж тоже ринулся в горящий дом. Я в крик: «Вадим, не надо, жизнь дороже!» Но через несколько секунд муж выскочил из огня живой и невредимый, только штаны немного обгорели. В руках держал паспорта свекра и свекрови: документы хранились в их половине доме. Благо на момент обстрела родителей мужа не было дома. И тут раздался треск — стали падать балки перекрытия. Я кричу: «Бегом отсюда! Может взорваться газовый котел!» Побежали, как стояли: я и сын босиком, муж с дочкой в домашних тапочках. Перемахнули через забор и только в конце улицы перевели дух.
Тем временем наши соседи сбежались тушить пожар. Набирали ведрами воду из детского надувного бассейна и выплескивали ее в окна. Потом приехала пожарная машина, стали поливать из шланга. Куда там! Огонь был очень сильный… От дома остались только стены, внутри ничего не уцелело. На следующий день, когда наше жилище перестало дымить, мы с мужем стали рыться в горах пепла, надеясь найти хоть какие-то вещи. И нашли! Удивительным образом огонь не тронул небольшую иконку Божьей Матери — она лежала внутри толстого слоя золы.
Во время обстрела ракеты попали еще в два дома по нашей улице. Сосед получил тяжелые осколочные ранения и сейчас находится в больнице. В другом доме чудом уцелел двухмесячный младенец. В царившей суматохе я не сразу заметила, что мои дети находятся в шоковом состоянии. Оставив их на соседей, мы с мужем вернулись к дому: помогали тушить пожар. Потом я побежала к детям. Дочка пожаловалась: «Мама, очень болит голова. И уши — аж в горло отдает». Мы с мужем отвезли детей в больницу, там сказали, что Денис и Кристина получили контузию. Кроме того, после пережитого у дочки обнаружили временное расстройство психики. Врачи посоветовали пролечить детей.
Господи, а на что лекарства купить? У нас же все сгорело! Занять не у кого: люди едва концы с концами сводят. И тут я вспомнила, что много раз слышала, как штаб Ахметова помогает раненым деткам. Позвонила на горячую линию. Там сразу отреагировали — спасибо большое штабу. Оплатили медицинское обследование моих детей, обеспечили необходимыми медикаментами и, кроме того, выделили для нашей семьи психолога. А его помощь нам сейчас очень нужна.
Дениска до сих пор плачет за своей любимой мягкой игрушкой — кенгуренком. Он спал с ней, носил ее повсюду. Сын спрашивает меня: «Мама, а когда у нас будет новый дом?» Сыну отвечаю: «Скоро», а сама понимаю — никогда. Слава Богу, что все остались живы. Первое время я убивалась: во что детей обую, одену? Но добрые люди нанесли столько одежды, что хватит на несколько лет вперед. Моя коллега пустила нашу семью в пустующий дом ее родителей. Так что живем в своем же поселке, но уже намного ближе к территории Донецкого аэропорта. Наверное, вы скажете, это безумие: после всего оставаться в зоне смертельного риска. Но куда нам ехать? Самое важное сейчас — выстоять, не сломаться. Этой войне не видно ни конца, ни края, и нам нужно с ней жить.
— Помогая раненым мирным жителям Донбасса медикаментами, мы обязательно предлагаем пострадавшим помощь психологов, работающих с «травмой войны», — говоритруководитель направления «Адресная помощь» Гуманитарного штаба Рината Ахметова Ирина Темерко. — Для них психологическая поддержка не менее важна, чем врачебная. За последние три недели в результате обстрелов получили ранения, в том числе и смертельные, десять взрослых и пятеро детей. На днях на территорию Авдеевского коксохимического завода упало несколько снарядов. Пострадали двое охранников. Врачи боролись за их жизни, но, к сожалению, молодые парни скончались от полученных ранений.
В Марьинке муж, жена и их 11-летняя дочка садились в машину, когда во дворе их дома разорвался снаряд. Все выжили, но получили ранения. Штаб помогает семье медикаментами. В прошлую пятницу в Донецке трое учеников школы № 76 зашли на полигон, где проводят учения войска «ДНР», и подорвались на мине. Первый подросток лишился руки и ноги, второй — руки, у третьего — тяжелое ранение ладони. Мы тут же подключились к лечению ребят. Пока врачи стабилизируют состояние детей, психологи работают с их родителями прямо в больнице.
