Надо ли говорить о войне с детьми, или Минная безопасность как часть жизни. БЛОГ Алены Лукьянчук, тренера курса «Травма войны» Гуманитарного штаба
На прошлой неделе еще один ребенок пострадал, потому что нашел взрывчатое вещество и из любопытства решил его изучить.
Идет второй год военного столкновения, а дети продолжают страдать. Они находят мины или гранаты и пытаются изучить их содержимое. Конечно, они же дети, что с них взять. Но так можно было говорить в начале вооруженного конфликта или в течение первого года, но не в течение второго. Вот уже скоро будет два года, как начались события на востоке Украины. Этого времени более чем достаточно, чтобы объяснить детям, что такое минная безопасность.
Мы не можем с уверенностью сказать, когда эта ситуация завершится. Надо ли в этих условиях говорить с детьми о минной безопасности и войне? Страшно, сложно, но надо. Более того, необходимо.
Мы думаем, что дети не должны быть свидетелями военных действий и всячески пытаемся уберечь их от этого, не упоминая о войне даже в разговорах. Да, для людей, живущих в другой части Украины, которые никак не задействованы в происходящем, наверное, это правильно. Но для людей, чьи семьи вовлечены в противостояние, а также для людей, которые живут совсем рядом с территорией военных действий, это не что иное, как «переход через дорогу с закрытыми глазами».
Дети живут рядом с военными, дети слышат выстрелы, видят оружие, приносят домой взрывчатое вещество, которое они нашли. Порой они взрывают сами себя по незнанию, неосторожности или по недосмотру взрослых. И это не единичный случай.
Стоит ли делать вид, что ничего не происходит?
Я думаю нет.
Обычный ребенок впервые спрашивает у родителей о смерти, когда с ней непосредственно сталкивается: умирает щенок или какая-нибудь букашка. И малыш спрашивает: «Что это, почему он уснул? Ты тоже уснешь? Я тоже? И больше никогда не проснемся? Почему так? Что такое смерть?».
Делать вид, что в этот момент с малышом ничего не происходит как минимум странно, как максимум недальновидно. Малыш столкнулся с первым экзистенциальным опытом. Страхом смерти.
Экзистенциальная философия, как и психология, опирается на утверждение, что страдание человека, кроме прочих причин, вызывается неизбежной борьбой с условиями человеческого существования, или с «данностями существования». Каковы же эти данности?
Ответ легкодоступен и находится внутри нас. Ненадолго отложите все дела, и просто подумайте о своем существовании. Через некоторое время вы обязательно дойдете до самых глубоких структур существования. Это вопросы смерти, одиночества, смысла жизни и свободы.
Страх смерти - понимание того, что мы вырастем, расцветем, неизбежно увянем и умрем - извечный спутник нашей жизни.
Смерти боятся все. У одних этот страх существует в виде неясного общего беспокойства или маскируется под иную психологическую проблему, у других он проявляется открыто, а у некоторых людей перерастает в настоящий ужас, способный уничтожить счастье и удовлетворение от жизни.
Мы все живем с ним, и именно во время чрезвычайных событий страх смерти набирает обороты, потому как нам не хочется задумываться, что мы можем умереть гораздо раньше, чем успеем состариться. Именно поэтому уже второй год военного противостояния мы все еще скрываем от своих детей правду. Когда я говорю «мы», то подразумеваю общество в целом, каждого из нас, государство как машину, способную разработать и внедрить необходимые изменения в процесс образования детей и семей, которые непосредственно находятся рядом с линией соприкосновения.
Почему так сложно принять факт, что уроки минной безопасности на сегодняшний момент должны регулярно проводиться везде с I по XI класс, а также в университетах и, возможно, на предприятиях. Ведь любопытство присуще не только детям.
Говорить о смерти с детьми можно и нужно. Это сложно, но это необходимо. Именно сейчас, пока количество подобных несчастных случаев не перешло на сотни.
Дети и так знают, что люди умирают, но они не всегда понимают, что кроме смерти они еще очень уязвимы физически. Я помню, когда меня в 6 лет покусала собака, мы шли с мамой в больницу, и я с большим удивлением рассматривала окровавленную руку с раной.
«Я не умру?» - спросила я маму.
«От этого еще никто не умирал», - перепугано ответила мама.
Полтора года активной работы с физически и психологически травмированными детьми показали, что дети намного устойчивее в этой ситуации, чем взрослые. Из-за отсутствия мысли: «а что если…», они реагируют только на то, что есть сейчас, и исходят из конкретной ситуации. И это большой плюс.
Экзистенциальный смысл жизни для детей устроен намного проще, чем для взрослых: они активно общаются друг с другом, всячески избегая одиночества, они перекладывают ответственность за выбор на родителей. Первые знания о смерти они получают чаще всего, увидев мертвых животных, птиц, насекомыми, или расспрашивая о смерти. Дети намного ближе к сути жизни, чем взрослые.
Конечно, это упрощенный концепт детского восприятия. Но что случится, если дети будут обсуждать минную безопасность открыто, как часть программы в школе? Что именно их травмирует больше? Информация о возможной опасности, или новости о том, что их друзья гибнут или страдают?
Я думаю, что это один из главных вопросов, о которых необходимо задуматься сегодня.
