«Внучка целует культю своей ножки и приговаривает: «Ах ты, моя хорошая! Я тебя так люблю!»
Трехлетняя Милана Абдурашитова, которая 24 января во время обстрела Мариуполя потеряла маму и осталась без левой голени, на днях освоила протез и сразу же научилась бегать, прыгать и ходить по ступенькам
Одним из символов мариупольской трагедии в январе, когда российские артиллеристы обстреляли жилые кварталы ракетами системы «Град», стала история трехлетней Миланы Абдурашитовой. Мама девочки на своей странице в соцсетях призывала россиян поскорее освободить Донбасс от украинской армии. По иронии судьбы молодая женщина погибла от российских же орудий, а ее дочурка лишилась ножки. Несчастье малышки, которая после смерти мамы осталась круглой сиротой, потрясло многих украинцев. Люди навещали Милану в больнице, передавали деньги и игрушки.
Некоторые подробности гибели 27-летней Ольги Абдурашитовой сразу после трагедии рассказала «ФАКТАМ» ее двоюродная сестра. Во время обстрела молодая женщина находились в магазине, где работала продавщицей. Милана была с мамой. Когда в округе начали взрываться снаряды, Ольга побежала закрывать дверь магазина. В этот момент прямо перед зданием разорвалась ракета «Града». Женщина погибла мгновенно. Родственники тогда не знали, кто обнаружил раненую Милану в магазине и доставил ее в больницу. Мариупольские хирурги ампутировали ребенку часть левой ножки. Очнувшись в реанимации, девочка кричала: «Бах-бах! У мамы кровь на лице! Вызовите «скорую»!
Состояние малышки было тяжелым, и ее перевезли в Днепропетровскую детскую областную больницу. Рядом с Миланой неотлучно находилась ее бабушка, мать Ольги. Женщина пребывала в состоянии шока, категорически отказывалась общаться со СМИ и не подпускала журналистов даже к двери палаты, где лежала ее внучка. На днях в редакцию «ФАКТОВ» позвонил директор столичной протезно-ортопедической мастерской «Ортотех-сервис» Александр Стеценко. Он сообщил, что Мелания (так звучит полное имя девочки) встала на протез и даже научилась бегать! И передал просьбу ее бабушки Ольги Ивановны: женщина хочет встретиться с нашим журналистом, чтобы через газету поблагодарить всех добрых людей, принявших участие в судьбе Миланы. Но при этом просит не поднимать вопрос политических убеждений погибшей дочери.
С Миланой и ее бабушкой мы встретились в протезной мастерской. Малышка вбежала в офис предприятия с улыбкой, но, увидев незнакомых людей, расплакалась. Там как раз находились представители фонда Фрица Кройцера, с которым много лет сотрудничает «Ортотех-сервис». Фриц Кройцер сам лишился ноги, когда ему было 25 лет. Создав собственный фонд, он начал собирать в Германии средства для помощи украинским детям-инвалидам. Фонд обеспечивает ребятишек протезами (их нужно менять каждый год, потому что дети растут), оплачивает ремонт, специальные косметические средства и многое другое. В этом году Фриц Кройцер скончался, и начатое им дело продолжила его дочь Кристина. Женщина специально приехала в Киев, чтобы познакомиться с Миланой.
‒ Об этом случае мне рассказал Александр Стеценко, и я была потрясена, ‒ признается Кристина Кройцер. ‒ Мы оплатили девочке первый протез и будем финансировать ее дальнейшее протезирование, пока Милана не достигнет совершеннолетия. За всю историю фонда это первый ребенок, который потерял конечность в результате военных действий.
Кристина вручила Милане пакет с подарками. Обнаружив там цветные карандаши, девочка успокоилась и увлеченно принялась рисовать.
‒ Свои услуги нам предлагали сразу несколько протезных предприятий Украины, Израиля и Германии, ‒ говорит бабушка Миланы Ольга Ивановна. ‒ Но я словно сердцем выбрала. Оно подсказало, что доверить протезирование внучки можно именно Александру Стеценко. Александр Павлович переживал за нас страшно: как доехали, как разместились. А когда Милана встала на ножки, он аж засветился!
‒ Это волонтеры позаботились о том, чтобы Милана попала именно к нам, ‒ поясняет директор столичной протезно-ортопедической мастерской «Ортотех-сервис» Александр Стеценко. ‒ Мне позвонила женщина и рассказала трагическую историю Миланы. Спросила, сможем ли мы изготовить для девочки хороший протез. Я поинтересовался, кем она приходится Милане. «По сути, посторонний человек, ‒ смутилась собеседница. ‒ Но очень хочу помочь этому ребенку».
Волонтер дала мне номер телефона тети Миланы. Я сам позвонил ей и предложил наши услуги. По закону ребенку положено бесплатное протезирование, но, если нет родителей, заказать его может опекун. Проблема в том, что Ольга Ивановна еще не оформила опекунство над внучкой. Для этого нужно ехать в Мариуполь, а Милана боится возвращаться домой. Между тем девочку необходимо было уже ставить на протез. Чем раньше ребенок освоит искусственную ногу, тем лучше. Поэтому я подключил фонд Фрица Кройцера. Но возник вопрос: где в Киеве будут жить Милана и ее бабушка? Ведь им придется часто приходить в нашу мастерскую, чтобы протезисты могли идеально подогнать протез под детскую ножку.
Я снова связался с фондом, и немцы согласились оплатить аренду квартиры для Миланы. Протезировать детей намного сложнее, чем взрослых ‒ и технически, и психологически. Но Милана ‒ особенный ребенок. В среду мы сделали слепок, а уже в пятницу поставили ее на протез. И она сразу же пошла ‒ без поддержки родственников и без опоры на палочку. Обычно взрослые боятся делать первые шаги на протезе, а у трехлетней малышки такого страха не было. Тогда я пережил целый шквал эмоций. Поставить ребенка на ноги за такой короткий срок! Ради этого стоит жить.
‒ Это правда: на удивление всем, Милана начала ходить самостоятельно в первый же день, ‒ подхватывает тему Ольга Ивановна. ‒ Я и моя старшая дочь Саша боялись отпускать ее, пытались подстраховать. Но внучка вырывалась и кричала: «Пустите меня! Я сама!» Когда мы оказались дома, Милана дала волю эмоциям: «Ура! У меня две ножки!» Потом села среди игрушек и весь вечер рассказывала им о своей радости. На третий день мы пошли гулять на детскую площадку. Милана тут же вскарабкалась на шведскую стенку, затем начала кататься с горки. При этом быстро и свободно поднималась по ступенькам, бегала по шатающимся качелям. Я была шокирована: ее ведь никто не учил передвигаться на протезе. Мою помощь она отвергала: «Я сильная!» Милана — борец по природе, вся в маму.
Продолжать Ольга Ивановна не может: ее душат слезы. Увидев, что бабушка плачет, Милана бросилась целовать ей руки: «Не плачь! Все будет нормально».
‒ Дочка предчувствовала, что случится беда, ‒ говорит, совладав с чувствами, Ольга Ивановна. ‒ Первый раз Мариуполь бомбили в сентябре. Тогда Оля с Миланой даже переехали в село. Но потом снова вернулись в город. «Мама, я боюсь «Градов», ‒ признавалась дочка. ‒ И очень боюсь за Милану». За четыре дня до трагедии Оля сказала: «Случится что-то страшное. У меня душа болит». «Давай все бросим и снова уедем в село, ‒ предложила я. ‒ Там спокойнее». Но Оля не хотела потерять работу. В том магазине дочка работала всего несколько недель. Незадолго до трагедии ее сократили в автосалоне, и когда знакомая предложила место продавца, Оля не раздумывая согласилась.
Милана ходила в садик, а по выходным с ней сидела я. Но в субботу, когда произошел обстрел, мне пришлось уехать в село к маме. Она перенесла инсульт и требовала постоянной заботы. В ночь перед бомбежкой мне приснился страшный сон. Будто в небе летит горящий самолет, а к нашему дому идут шеренги солдат и топчут сапогами зеленую траву. Если бы я знала, что произойдет, если бы могла повернуть время вспять… Потом Милана мне рассказала, что, когда начали стрелять, она сидела у мамы на руках. За секунду до взрыва Оля спустила девочку на пол и побежала закрыть дверь. Осколки разорвавшегося «Града» пришлись в основном на нее. Получается, Оля закрыла собой дочку. Поэтому Милана и выжила.
Внучку ранило в ножку. Она выползла из магазина и стала звать на помощь.
‒ Да! Я кричала: «Помогите маме! Спасите нас!» ‒ вклинивается в разговор Милана. ‒ Тут прибежал дядя и увез меня в больницу.
‒ Крики Миланы услышал работник автостоянки, она рядом с магазином, ‒ объясняет Ольга Ивановна. ‒ Как сказали хирурги, осколки раздробили внучке стопу и половину голени. Поэтому спасти ножку не смогли. В больнице Милана постоянно звала маму. Психологи Гуманитарного штаба Ахметова посоветовали мне сказать внучке, что ее мама погибла. Иначе, говорили они, душевная травма ребенка только усугубится. Но я не знала, как сделать это правильно. Психологи объяснили мне особенности детской психики, научили, как вести себя с внучкой в такой ситуации, что говорить. Это они помогли мне выйти из шокового состояния. Спасибо им огромное, в одиночку я не справилась бы.
Однажды все же собралась с силами и сказала Милане: «Я тоже очень люблю твою маму, она ведь моя доченька. Но ее… больше нет». «А где моя мама?» — спросила внучка. Я взяла ее на руки и вынесла на улицу: «Видишь, на небе горит самая большая и яркая звезда? Теперь мама живет там. Она смотрит на тебя сверху и радуется каждой твоей улыбке». Психологи занимались с внучкой отдельно. Чтобы Милана поскорее оправилась от пережитого потрясения, ее просили изобразить все увиденное в картинках. Внучка нарисовала несколько десятков страшных рисунков — все события от начала до конца. Я никогда не думала, что с помощью рисования можно излечить ребенка от такой травмы. Но это помогло. Милана стала намного спокойнее.
Самым тяжелым было, наверное, научить внучку полюбить пострадавшую ногу. Милана говорила: «Эта ножка у меня живая, а эта — неживая». Я убеждала ее, что обе ножки хорошие. Что со временем она будет и бегать, и танцевать. Сейчас внучка целует культю и приговаривает: «Ах ты, моя хорошая! Я тебя так люблю!»
‒ Бабуська, сними с меня кофточку, а то я зажарилась, ‒ прерывает разговор запыхавшаяся Милана. Пока мы беседовали с Ольгой Ивановной, девочка носилась по тротуару возле протезной
И, схватив меня за руку, потащила играть в «догонялки». Отказать обаятельной кареглазой малышке было невозможно. Забежав на крыльцо здания, где расположена мастерская, Милана велела мне, стоя внизу, «ловить» ее. Девочка сбегала вниз по пандусу и взбиралась обратно на крыльцо, как заводная. Возобновить разговор с Ольгой Ивановной удалось только после того, как Милана переключила свое внимание на протезиста Александра Стеценко и они вместе стали бегать.
‒ Первая операция в Мариуполе была неудачной, ‒ рассказывает бабушка Миланы. ‒ Для следующего хирургического вмешательства нас направили в столичный «Охматдет». Но по дороге внучке стало плохо, и врачи, опасаясь за ее жизнь, посоветовали остановиться в Днепропетровске. Там Милану прооперировали повторно. И руководство, и персонал детской областной больницы так опекали меня и внучку ‒ не передать словами. В больницу приходили простые люди, приносили домашнюю еду, детскую одежду, игрушки. Мы ведь уехали из Мариуполя практически без вещей. В Днепропетровске отовсюду льется украинская речь. Я тоже переключилась на украинский язык. С Миланой разговариваю как на русском, так и на украинском.
Одна женщина из Днепропетровска по своей инициативе разыскала отца Миланы. Просила его приехать к дочери в больницу. Он отказался… Оля оберегала меня от волнений, мало что рассказывала о себе. Хотя жизнь у нее была трудная. В Донецке встретила парня, год жили вместе. Когда он узнал, что Оля беременна, потребовал сделать аборт. Дочка ответила, что хочет сохранить ребенка. Тогда он порвал с ней отношения и отказался от малышки. Уже после Олиной гибели старшая дочь показала мне стихи, которые Оля писала отцу Миланы. Она любила его безумно…
Глядя, как Милана, заливаясь смехом, бегает вприпрыжку по улице то с протезистом, то с Кристиной Кройцер, Ольга Ивановна смахивает слезы.
‒ Я постоянно разговариваю с Олей, ‒ признается женщина. ‒ Мне кажется, что дочка меня слышит. «Будь спокойна за Милану, ‒ говорю ей. ‒ Мы с Сашей сделаем для нее все». Но что бы мы смогли без поддержки милосердных людей? Низкий поклон от меня и материнское спасибо всем добрым сердцам Украины.
