В одной лодке. БЛОГ Алены Лукьянчук, координатора Гуманитарного штаба Рината Ахметова
Я очень хочу дождаться того времени, когда смогу писать об отношениях между мужчиной и женщиной, любви, правильном воспитании детей, о том, как достигнуть поставленных целей или хотя бы эти цели определить. Очень хочется дождаться того времени, когда хотя бы месяц пройдет без катастроф, крушений и чьей-либо гибели. Но, похоже, наша планета попала в ту полосу, где мирная жизнь социума пока невозможна. А мы так этого и не поняли…
На прошлой неделе произошли страшные события в Париже, полторы недели ранее потерпел крушение российский аэробус. Социальные сети пестрят фотографиями флага Франции, аватарками на фоне цветов флага. Появились упоминания, что этой весной в Кении также был теракт в университете, на который не обратили внимания, и о том, что подобное происходит давно, начиная с событий пятилетней давности в Сирии или даже с событий в Ливии, Ираке и т. д.
История конфликтов стара как мир, мы давно привыкли решать свои проблемы силой, еще со времен первобытного строя. Сейчас, по сравнению с тем, что происходило раньше, мы даже более добры: больше извиняемся, больше молчим, не так безжалостны к тем, кто нам не нравится. Но с другой стороны и мир стал другим: все больше сплетен воедино, способы убивать друг друга все изощреннее, используется оружие массового поражения. Мы оказались менее разрозненными, чем привыкли думать.
Раньше новости из далеких стран не особенно нас касались. Даже Сирия, которая потихоньку истекает кровью вот уже несколько лет, заинтересовала весь цивилизованный мир только тогда, когда о ней заговорили сверхдержавы и направили всю свою военную мощь в эту когда-то мирную страну.
Кто до этого следил за событиями в Сирии, помнил о Ливии, и кто наблюдает сейчас за восстановлением Ирака? Мы хорошо знаем историю двух мировых войн, которую тщательно изучали в школе, но смогли ли осознать, что происходящие сейчас события ‒ это не что иное, как такое же мировое противостояние, только не названное. Так же, как антитеррористическая операция не названа войной, так и серия конфликтов, терактов ‒ это необъявленная война. Мир вошел в очередной клинч войны. Другой, неназванной, но непредсказуемой, тайной войны, как следствие мирового кризиса.
Я не политолог и изучать все экономические и политические показатели, которые привели к тому или иному событию, не буду, да, пожалуй, и не смогу в должной мере. Но я хорошо понимаю, что история с терактом в Париже так сильно шокировала общественность вовсе не потому, что люди в Париже «ценнее», чем люди в Сирии, Ливии, Ираке, Донбассе или Кении, а потому, что все привыкли, что в мире есть более безопасные места, более цивилизованные и контролируемые. Места, где можно жить мирной жизнью, и места где постоянно что-то происходит в силу обстоятельств, поддающихся объяснению: низкий культурный уровень, религиозные противостояния, социальная нестабильность и т.д.
Теракт в Париже показал, что все это обман, что нелепая и жестокая смерть человека может быть в любой точке мира, как «цивилизованной», так и нет.
Неутешительный эксперимент
Мы живем своей жизнью, и нам кажется, что события, происходящие в другой части планеты, очень далеки и никогда не коснутся нас... Мы еще не привыкли к тому, что мир становится все более и более тесным, где переплетаются интересы, религии, культуры, влияние, связи и т. д. И по большому счету, смерть каждого человека касается нас, так как мы все живем на одной планете, а на сегодня, с учетом социальных связей, это фактически означает то же самое, что в одном городе.
Общая неосознанная тревога от столь тесного сосуществования выливается в частичное сочувствие к одним и невнимание к другим. Но есть и ряд других деталей, влияющих на наше сочувствие. Это хорошо описано в социальном эксперименте, проведенном в 1973 году.
Нам известна Библейская история о добром самаритянине, рассказывающая о том, как прохожий остановился помочь раненному человеку, тогда как остальные просто шли мимо. Психологи Джон Дарли и Си Дэниел Батсон решили проверить, оказывает ли религия какое-то влияние на потребность помочь нуждающемуся ближнему. Участниками эксперимента стали несколько учащихся семинарии. Группу разделили на две части, одну из них попросили сделать доклад о добром самаритянине, а вторую ‒ доклад о возможностях трудоустройства в семинарии. Доклад нужно было сделать в другом здании, а чтобы добраться туда, учащимся пришлось пройти через аллею. На обочине лежал мужчина, явно нуждающийся в помощи. Чтобы добавить эксперименту остроты, разным участникам было дано разное время на выполнение задания. Так, чтобы одни торопились, проходя через аллею, а другие ‒ нет.
В результате студенты, готовившие доклад о добром самаритянине, останавливались, чтобы помочь мужчине не чаще, чем те, кто готовил доклад о работе. Единственный фактор, который оказывал влияние на их поведение ‒ это время. Те, кто торопился меньше, останавливались чаще. Только 10 процентов тех, кто испытывал недостаток времени, пытались оказать помощь пострадавшему.
И если вы думаете, что эксперимент имеет отношение только к небольшой группе лицемерных семинаристов, то есть и другой пример. В 1964 году после убийства женщины газеты написали, что 38 человек были очевидцами преступления, но ни один из них ничего не сделал, чтобы ее защитить.
Оставаться небезразличными
Мы все очень заняты своей жизнью. Так заняты, что единственное, что иногда заставляет нас посмотреть вокруг ‒ это страшные теракты в самых казалось «безопасных» местах, которые иногда вынуждают вынырнуть из нашей реальности и удивиться, возможно, посочувствовать и далее вернуться к своей жизни. Мы никак не можем осознать, что сегодня никто нигде не застрахован, и что перед смертью мы все равны также, как и перед этой новой не очень понятной войной XXI века. Мы никак не можем признать, что никто не заслуживает выстрелов в спину, осколков упавшего снаряда в свой дом, смерти своих детей и близких. Никто ни за какие убеждения этого не заслуживает. Нам проще сделать вид, что Ливия далеко, с Сирией все понятно, а Донбасс сам виноват…
Как-то один из моих коллег в Гуманитарном штабе сказал, что передаст продукты родителям третьего коллеги, хотя ему это очень сложно и неудобно территориально, потому что тогда есть шанс, что кто-то передаст продукты и его родителям. Такое же отношение друг к другу у людей, живущих в горах. Такое же отношение друг к другу у людей, находящихся в бомбоубежище, и такое же ‒ при чрезвычайных происшествиях. Потому что перед смертью мы все равны… Но мы об этом быстро забываем.
Нам так проще. Гораздо сложнее признаться, что все мы находимся в одной лодке неопределенности, а доверие к жизни подорвано. И чтобы не сталкиваться с ужасом неопределенности, мы пытаемся найти какие-то рациональные объяснения происходящего, доказывая себе, что с нами этого не случится, или пытаемся отгородиться от происходящего…
Ночь в Париже 13 ноября доказала, что сегодня никто ни от чего не застрахован. Война не только в Сирии и на Донбассе, она везде. И параллельно она в сердце каждого. Насколько мы сегодня готовы встречаться с этой неопределенностью и оставаться при этом небезразличными, не закрывая глаза на чужую боль и не игнорируя чужие смерти, не позволяя своему сердцу утопиться в ярости и злости, настолько длительной или недолгой она будет. Пора признаться, что в нашем глобальном доме мы все находимся в одной лодке вне зависимости от цвета кожи, вероисповедания и культурных ценностей. Мы все чувствуем боль, мы все ценим жизнь, мы все хотим жить.
ИСТОЧНИК
