Люди в зоне боевых действий подвержены феномену «выученной беспомощности» и «стокгольмскому синдрому»
Газета «Сегодня» подготовила статью о проявлениях феномена «выученной беспомощности» и «стокгольмского синдрома» среди жителей зоны АТО. За основу было взято выступление координатора Психологической службы Штаба Рината Ахметова Алены Лукьянчук на конференции-практикуме «Война и мир: рождение новых ценностей». Полный текст статьи доступен ниже.
Человек – это ценность, а ребенок – высшая ценность. Сотрудники Психологической службы Гуманитарного штаба Рината Ахметова стараются этим ценностям следовать как в мирных украинских городах, так и на территориях, неподконтрольных Украине. Целевая группа, с которыми работают квалифицированные психологи, – это семьи по обе стороны линии соприкосновения, пострадавшие от военных действий. Об этом во время выступления на конференции-практикуме социально-активных людей «Война и мир: рождение новых ценностей» рассказала Алена Лукьянчук, координатор Психологической службы Гуманитарного штаба Рината Ахметова. Ее доклад касался психологических последствий войны.
За 10 месяцев специалисты Психологической службы помогли более 15 тыс. человек. «И это, прежде всего, дети. Из этой цифры 50% детей имеют признаки психологической травматизации. Это переселенцы, дети, которые остаются в зоне боевых действий, дети, живущие в прифронтовой зоне и частично дети, которые на сегодняшний момент, так или иначе, пострадали, не находясь в боевых действий и косвенно травмированные последствиями. Например, погибли близкие и родные. 25% детей имеют признаки посттравматического стрессового расстройства (ПТРС). У детей оно выявляется посредством эмоционального, соматического и когнитивного нарушений. У подростков могут быть флешбэки (воспоминания прошлого). Такие дети по медицинским показателям имеют отклонения от нормы, но врачи не могут найти причину соматическим болям, мышечным спазмам, нарушению сна. 5% детей из общего числа во время боевых действий пострадали физически. На самом деле – страшная цифра. Эти дети оказались в больнице, у них нет конечностей. Я помню своего первого ребенка. Это было в прифронтовом Мариуполе. У него была ампутирована нога. Притом, что я психотерапевт и достаточно давно работаю с кризисными травмами, это моя специализация, и даже для меня было достаточно сложным процессом. Дети это не должны проходить, не должны в этом участвовать.
Кроме того, 70% родителей имеют признаки психологической травматизации различной степени. Взрослые растеряны, у них упрощены когнитивные функции. И это, так или иначе, влияет на психологическое здоровье их детей», – пояснила Лукьянчук.
По ее мнению, люди, которые находятся в прифронтовой зоне и остающиеся в зоне боевых действий, практически все показывают феномен под названием «выученная беспомощность». Это состояние человека, при котором он не предпринимает попыток к улучшению своего состояния (не пытается избежать негативных стимулов или получить позитивные), хотя имеет такую возможность. Появляется, как правило, после нескольких неудачных попыток воздействовать на негативные обстоятельства среды (или избежать их) и характеризуется пассивностью, отказом от действия, нежеланием менять враждебную среду или избегать ее, даже когда появляется такая возможность. У таких людей, согласно ряду исследований, наблюдается потеря чувства свободы и контроля, неверие в возможность изменений и в собственные силы, подавленность, депрессия и даже ускорение наступления смерти.
«Это к вопросу, почему люди остаются в зоне боевых действий и не переезжают в мирные города… У таких людей упрощается картина мира, то есть изменения на поведенческом уровне, снижается способность нести ответственность за свои поступки, появляются покорность, растерянность и смирение. И чем дольше люди остаются в таком состоянии, тем сильнее феномен «выученная беспомощность» будет выражен», – уверена координатор Психологической службы Гуманитарного штаба Рината Ахметова.
Также в своем выступлении на конференции Алена Лукьянчук затронула «стокгольмский синдром» Это популярный термин в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и, в конечном счете, отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. Бытовой стокгольмский синдром, возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях, является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома.
«На сегодняшний момент практически все жители зоны конфликта демонстрируют «стокгольмский синдром». Более того, люди, которые убежали от войны на мирные территории, тоже демонстрируют его. Невозможно постоянно находиться в ситуации неопределенности. Непонятно – кто прав, а кто виноват в сложившейся ситуации. Все уже давно забыли, кто первый начал и все присоединяются к тем, кто ближе. То есть, нам в Киеве, ближе одни, а тем, кто остался в оккупированных городах – другие. И к сожалению, эта ситуация со временем будет только усугубляться. Людям, находящимся в таком состоянии, кажется, что мир агрессивен, и они начинают опять демонстрировать покорность, начинают винить и стыдиться своей беспомощности. У нас огромное количество взрослых, которые говорят о том, что «я раньше так не жил, и мне стыдно признаваться в том, что я нуждаюсь в помощи». В зоне боевых действий Гуманитарный штаб запустил программу "Адресная доставка", с помощь которой любой пожилой человек может получить гуманитарную помощь. Но нам звонят не все, кто нуждается. Просто людям стыдно обращаться за помощью», – считает психолог.
